Гришенька. Дарья Вакорина

вскормленного бескрайними полями молодого каретника пропадал, рассеивался. Признаться, Григорию не хотелось, чтобы тот Фёдор, которого юноша встретил ещё тогда впервые, навеки остался с ним. Если же этого не произойдёт – то хотя бы в памяти. Вслух Аксёнов говорить об этом не собирался ибо другой своей частью души понимал, что такие изменения в каком-то смысле к лучшему. Они дают молодому человеку второй шанс.

      – О чём задумался, Гришенька? – прервал его раздумья Федя осторожным вопросом.

      Гриша покачал головой и слегка улыбнулся:

      – Да всё хочу подсобить и пришить тебе погоны.

      – Я и сам могу, что ты, – махнул рукой Вдовин, явно не желая утруждать этим товарища, но затем он уловил чужой неоднозначный взгляд и наконец понял, что это был только предлог.

      – В четыре руки быстрее, – подмигнул Гриша и подвинулся к изголовью постели, заранее освобождая место, – раздевайся, голубчик.

      А Феде два раза говорить и не надо: он мигом выпутался из мундира и аккуратно сложил его на кровати, снял всё остальное, оставаясь, дай бог, в портках, а потом сел рядом с другом, прикрывая всё же себе колени краем одеяла.

      К слову сказать, Аксёнов в это время уже со спокойствием смотрел на происходящее: у него наконец появилась хоть какая-то выдержка. Молодой человек невозмутимо взял в рот кончик нитки, вместе с иголкой которую предусмотрительно принёс с собой, затем поднёс поближе к свече, чтобы вдеть кончик в ушко.

      – Ловко у тебя это получается, – не смог не отметить Фёдор, когда держал на весу за рукав верхнюю часть формы, пока Григорий умело орудовал швейными принадлежностями.

      – Спасибо, – тихо проговорил он, не отвлекаясь.

      – Эх, был бы ты девушкой… – покачивая головой Вдовин, озвучивал отрывки из своего потока мыслей вслух.

      – Зачем же? – даже слегка удивился Гриша, стараясь не поднимать глаз.

      Щёки слегка покраснели. Не то от стыда, не то от смущения. Юноша старался не реагировать на приливающий к коже жар, сосредотачиваясь на очередном стежке.

      – С лёгкостью стал бы мне женой, Гришенька, – совсем непринуждённо ответил Федя, но тут же вздрогнул, – ой…

      Аксёнов не нарочно уколол ему палец. Наконец в полном молчании он поднял голову, встревоженно поглядел на Фёдора и перевёл взгляд на постепенно выступающую из пальца кровь.

      – Боже, Феденька, Федюш… – пугливо залепетал Григорий, – я совершенно не хотел…

      Прежде чем Вдовин успел бы ему что-то ответить, юноша сам поднёс правую руку товарища ближе к себе, держа за запястье, а потом быстро слизал кровь с указательного пальца, чтобы та не появлялась больше. Конечно же Федя вздрогнул вновь, но уже не от боли.

      Глава 37

      Солнечные лучи, обдаваемые с улицы трелью птиц, пробивались сквозь двойные стёкла окон и касались двух молодых спящих тел.

      – Гриш… – подал сонный сдавленный голос Фёдор, отрывая голову от подушки.

      – М?..