Все их деньги. А. А. Теплицкая

смотрела на всех свысока, умела быть одновременно везде и знала всё про всех. Не уверен, болтала ли она Президенту о том, что видела, но прозвище прилипло к ней намертво.

      Заметив, что я на неё смотрю, Саша вопросительно приподняла брови, я помотал головой и, улыбаясь, поднял бокал с вином, как бы чокаясь с ней. Она сердито отвернулась в другую сторону.

      Я переключил внимание на своего друга Старого, который с возрастом всё больше стал напоминать стареющего еврейского ростовщика, что, впрочем, было недалеко от истины. Гладкая упругая полнота давно была его визитной карточкой. Я прозвал его Толстым, но Президент посчитал, что эта кличка недостаточно представительная, и мы оставили «старый вариант». Круглое лицо, лоснящиеся щёки, маленький, вечно улыбающийся рот и выпуклые глаза, которые смотрят на людей с одинаковой теплотой, – в этом весь Старый. Словно поняв, что за ним наблюдают, он посмотрел на меня и причесал брови ногтями.

      Сегодня мой друг впервые пришел на официальное мероприятие с новой женой Светой, от чего, судя по всему, она была в полном восторге. Я бы вручил ей награду «Самый молодой обитатель клана». Окинув взглядом присутствующих, и навскидку вспомнив их возраст, пришёл к выводу, что не ошибся – даже самому младшему из наших детей исполнилось двадцать два, тогда как Свете было уж точно меньше двадцати. Сама девушка была тонкая и невысокая, то есть полная противоположность своему мужу, но безупречно красивая, с совершенно ангельским личиком и большими фиалковыми глазами. К её рукам намертво прилип телефон, которым она снимала всё подряд и постила в сети, уморительно надувая губки. Сейчас она с усердием выкладывала в своей тарелке крупинки чёрной икры, окружая ими тарталетку с осетриной. Потом, игнорируя вилку, достала помидорину и медленно притопила её в соусе. Противно облизав пальцы, она взяла в руки телефон и начала с умилением фотографировать свою инсталляцию. Я вспомнил, что это называют фуд-порно, и был совершенно согласен с формулировкой. Старому так не казалось, ему происходящее явно нравилось: он приобнял жену, с резвостью голодного пингвина схватил тарталетку и запихнул себе в рот. Света притворно вскрикнула и, дико хохоча, руками полезла разжимать его челюсти, чтобы отобрать остатки еды и водрузить их обратно.

      – Глянь на них, – ткнул я Классика в бок. – Как тебе, кстати, новоиспечённая супруга Старого?

      Несколько минут он молча разглядывал Свету. Я уже даже забыл, что задал ему вопрос, как вдруг с непроницаемым лицом он сообщил, что по этому поводу у него двоякое мнение, которое при определённых обстоятельствах может перерасти в однозначное.

      На этот эпизод с фуд-порно обратили внимание не только мы. На Старого и Свету с одинаково презрительным выражением лица смотрели две его дочери от первого брака – старшая Карина, ей недавно исполнилось двадцать восемь лет и раскабаневшая Поля, на пару лет помладше. То же презрение читалось и во взгляде жены Михеича Эллы. Она сидела напротив Герцманов