Штрихи к моему портрету. Рассказки смешные и не очень. Сергей Павлович Степанов-Прошельцев

Это у вас, слава Всевышнему, есть, чего пацан, как мне кажется, напрочь лишён.

      Гетман повернулся ко мне:

      – А ты чего пришёл?

      Я сначала растерялся, но спустя несколько секунд сказал твёрдо:

      – Работать хочу.

      – Сколько ж тебе годков? Не рано?

      – При царе-батюшке и с десяти лет вкалывали.

      – То при царе, а я советское трудовое законодательство нарушать не хочу.

      – У нас после восьмилетки каждый может что-то для себя выбрать: либо продолжить образование, либо поступить в ПТУ или техникум, либо пойти работать.

      – Он ещё и законы знает! – сказал Гетман, похоже, сам себе. – Добро, и тебя возьму, чтобы телегу не накатал, но учти: гонять буду, как сидорову козу. Как бы не пожалел потом. Завтра и выходи на работу.

      – А медосмотр?

      – Сказано тебе – выходи. Без медосмотра обойдёшься.

      – А мы? – спросил Жора.

      – И вы тоже.

      Мы уже собрались уходить, но Гетман вспомнил, что забыл спросить, как меня зовут.

      Я назвал себя. А бригадир подвёл итог:

      – Не сомневайся, твою фамилию я запомню. Тебе будет по-настоящему жарко. Примерно, как в преисподней.

      Похоже, Мартынов невзлюбил меня с первого взгляда.

      Силён, как бурлак

      Смена начиналась в семь утра. Работать дорожники начинали по холодку, а обеденный перерыв приходился на полдень, когда самое пекло. В четыре часа дня смена кончалась. Такой распорядок дня казался разумным, но именно в послеобеденные часы духота усиливалась. В тропиках рабочий день разделяли на две равные половины – в жару прятались в тень. Я сказал об этом Гетману и сразу же пожалел. Мартынов просто рассвирепел:

      – Яйца курицу не учат, – прошипел он.

      В то же время мне в какой-то мере повезло. Была суббота, которая стала выходным только четыре года спустя. То есть, только в воскресенье можно было отдохнуть после трудов праведных. А Гетман сдержал своё слово: гонял меня, как сидорову козу. Спасло ещё и то, что бригада заканчивала ремонт дорожного полотна на улице Пушкина. Движение транспорта здесь не было интенсивным, поэтому асфальт не укладывали в четыре слоя, как потом, под Татаркой. Но всё равно работы хватало. Тогда ещё не придумали поливомоечных машин, вручную чистили щётками основание дороги от пыли и грязи.

      Кое-где, впрочем, оставались островки неснятого старого асфальта. Их нужно было выдолбить ломом. Оставлять нельзя: в едва заметные трещины и выбоины проникает влага. Зимой из-за перепадов температуры дорожное покрытие разрушается.

      Бригадир поручил эту работу, конечно же, мне. Лом был тяжёлым.

      – Можно было бы и отбойными молотками обзавестись, – сказал я в сердцах.

      – Поговори ещё у меня! – выругался Гетман. – Через час приду проверю. Не сделаешь – вылетишь из бригады, как пробка.

      Но у меняя ничего не клеилось. Время сгорало, как бикфордов шнур, а я справился только с одним напластованием. Всего же их было шесть.

      За моими безуспешными попытками