Помнит только он. Павел Федорищев

снова громовым голосом гаркнула Майя, – Вот ты, Лёшка, говоришь, на ноги сына, папку твоего, Тихон Петрович поставил и вырастил. – Алексей закивал, – А я тебе так скажу, что ничего б не вышло у него, кабы не Нина Осиповна, царствие ей Небесное!

      Все закивали. «Нина. Снова Нина…», – мелькнуло в Тихоновой затуманенной «Коктебелем» и водкой голове.

      – Нина была для него всем! – сказала старуха торжественно, – Я была ещё девчонкой, когда мы тут поселились, а она ненамного старше меня была. И помню, как она за Колькой малым ходила, когда матери евойной не стало, а Тихон на фронте был. Она ему как мать и сестра была, хоть сама-то – девочка ещё. – Майя вздохнула, – и потом, после войны уже, сколько она горя-то с ним, с Тихоном тож, натерпелась. Он и пил, и с ума сходил, и безобразил… Она всё стерпела, потому что… – старуха сделала многозначительную паузу, – то любовь была настоящая!

      – Да, баб Нина, конечно, была… – Алексей уважительно покачал головой, но так и не подобрал слова, поэтому глубокомысленно нахмурился и вздохнул.

      – А я её совсем не помню, – вдруг произнес Тихон.

      – Ну не мудрено, – сварливо проговорила Майя, повернувшись к нему, – она-то с тобой нянчилась, только ты малой совсем был! Лет пять что ли было, а потом всё…

      – Шесть, баб Май, – сказал Алексей, поспешно поднялся и уже громко провозгласил, – Ну давайте! За бабу Нину! Теперь они там, – он головой показал вверх, – снова вместе! Так что за Тихона Петровича можно быть спокойными!

      – Царствие Небесное! – сказала Майя и опрокинула в себя стопку. Все снова выпили.

      Тихону вдруг страшно захотелось курить. Голова его кружилась, щёки горели то ли от выпитого, то ли он просто наконец-то согрелся. Он подхватил вилкой квашеной капусты, сунул её в рот и встал. Сделав пару шагов, Тихон понял, что выпил лишнего: его пошатывало, веки были тяжелыми, голова гудела. Голоса сидящих за столом сливались в однородный шум. Он подхватил свою куртку, пробормотал что-то про «покурить» и вышел.

      На улице стоял плотный туман и была непривычная для горожанина тишина, только где-то в середине деревни перекликались собаки. Тихон сунул в рот сигарету, но к горлу подкатил ком, и он подумал, что закурить сейчас – не лучшая идея. Втянул носом морозный воздух и посмотрел вверх в надежде увидеть звёзды. Небо было затянуто серой пеленой.

      «Сыщик! – усмехнулся он про себя, – вот уж действительно, приходится блуждать в потёмках, собирая историю семьи по крупицам. А ведь ещё вчера был уверен, что знаю каждую дату и каждое имя!..»

      Но теперь прабабки Анны не было, она лежала на кладбище уже семьдесят лет, а прадед прожил целую неизвестную Тихону жизнь с Ниной. Кем была она ему? И как связана она со смерью прабабушки, исчезновением Даши?

      Тихон вдруг вспомнил страшные истории про ведьм, которые колдовством привораживали мужчин, разрушали семьи проклятьями и всё в том же духе. Ему представилась Нина в образе панночки из гоголевского «Вия»: вот она в белом балахоне с чёрными распущенными волосами стоит перед крыльцом и шепчет заветные слова,