Когда часы пробьют вчера. Марина Повалей

он поднялся с кресла, привычным жестом проверил что-то в кармане брюк.

      – Куда?

      – Как куда? За твоими вещами? Или… – нахмурился, – как ты собираешься слить нашу ауру, если мы не будем жить вместе?

      – Послушайте…

      –Ты. Послушай ты, – он взял меня за руку, потянул на себя. – Пойдём пока. Расскажешь по дороге.

      – Мы не договаривались на совместное проживание!

      – Пра-а-а-авда? – он остановился, картинно хлопнул себя по лбу: – твою мать, вот! Это всё из-за тебя! Не будь ты такой красивой, я бы ничего не упустил, а так… что же делать? Придётся мне переезжать к тебе? Раз ко мне ты не хочешь? Его величество не поверит, что ты моя жена, если наши ауры…

      – Его величество не читает прессу?

      – Ого! А что там пишут? Расскажешь? – он доверительно прижался ко мне, готовясь к секретику на ушко.

      – Все прекрасно знают, кто на самом деле ваша жена, по жизни, не по закону.

      – Вот тут, красотка, ты ошибаешься! Скажу тебе больше: я сам не знаю ту, которая… секрет! – он щёлкнул меня по носу, и танцующей походкой пошёл на выход. Остановился у дверей: – терха Совина, тебя долго ждать?

      Он улыбался, он снова улыбался! Улыбался так счастливо, безоблачно, как никогда раньше! Как никогда для меня. Высокий, блестящий, уверенный – баловень судьбы, у которого в руках если не весь мир, то значительная его часть. Родинка на скуле. Когда-то она сводила меня с ума. Я мечтала всё отдать, всё до капли, чтобы прикоснуться к ней вот так, при свете дня, на глазах у всех.

      Ненавижу! Я ненавижу тебя! Даже не за то, что была тебе не нужна все эти годы. За то, что ты даже не помнишь, как выглядит девочка, чья судьба была в ваших руках, а вы прошлись по ней катком.

      – Саша? – к приоткрытой двери подошёл комиссар. – Ты в порядке? Пойдём?

      – Да! – ещё ни одному жандарму я не была так рада!

      – Терха… – Совин попытался что-то возразить. Слова готовы были уже слететь с поджатых губ Хорька, но дверь, которую он подпирал, распахнулась. В приёмной появилось ещё одно лицо.

      Не приёмная, а проходной двор какой-то!

      Причём лицо это было тоже женское, вполне себе привлекательное, рыжеволосое, обтянутое в бирюзовое платье, и что-то я сомневаюсь, что это платье соответствует дресс-коду.

      – Что надо? – она остановилась от совинского рыка. Чуть-чуть и забуксовала бы.

      – Я… мне…

      – Если ты шла помычать, лучше сделать это в коридоре! – он уже оправился от столкновения. Стоит, поправляет манжеты белоснежной рубашки. Глаза девушки заблестели. – Ну? – он прикрикнул.

      – Пошли отсюда, – я дёрнула Глухарёва за рукав.

      – Стоять!

      – Господин Совин. Спасибо за уделённое время, мне нужно обдумать, как мне эффективнее выполнить взятые на себя обязательства. Я свяжусь с вами позже!

      Комиссар посеменил за мной.

      Из этого гавёного консорциума я улепётывала так, что у меня горели пятки, и отнюдь, не от шпилек босоножек.

      Я в домике.

      Мне нужно время.

      Две лавины – прошлое и настоящее, схлестнулись друг с другом.