Десять поколений. Белла Арфуди

люблю, самая вкусная еда для меня. – Ари улыбнулся в ответ.

      На столе, помимо вареного мяса и зеленой стручковой фасоли, тушенной с чесноком и зеленью, был поднос с домашней брынзой, тарелки с соленьями, свежими овощами, корзинка с матнакашем[12] и большой графин с окрошкой.

      – Как я удивилась твоему приезду, Ари-джан. – Хато погладила его по руке. – Но одновременно так обрадовалась. Жаль, что мы встречаемся без твоего отца, хороший был человек.

      – Ари у нас едет в большое путешествие. – Дядя Мсто говорил, не забывая набивать желудок. – Армения – это только начало. Дальше мы едем в Грузию.

      – Вай! У нас там столько родственников. Он, наверное, и с ними толком незнаком.

      – Познакомится! Для того и едем. Будем приобщать племянника к истории семьи.

      – Я в этом вам главная помощница, надо было сразу сказать. Ты же знаешь, сколько у меня старых фотографий. Я как большой советский архив. – Хато засмеялась своей, как ей показалось, удачной шутке.

      – Знаю, Хато-джан, покажи Ари старые альбомы. Может, вспомнит кого.

      Покончив с обедом буквально за полчаса, все переместились за маленький столик у дивана. Хато принесла горький черный кофе, который Ари терпеть не мог, но старательно пил маленькими глотками, закусывая конфетами из хрустальной вазы, стоявшей на столике.

      Хато достала старые альбомы. Прямоугольные и покрытые какой-то красной мягкой тканью с ворсинками, они напоминали Ари те, что были у них дома. Отец привез их после очередной поездки в Армению. Говорил, что таких сейчас уже не делают, а жаль: какая это красота.

      Помогая Хато переворачивать желтовато-серые страницы, дядя Мсто удивлялся тому, какие у нее сохранились кадры:

      – У тебя даже остались фотографии бабушки с дедушкой!

      – Это еще что! У меня есть одна фотография прадеда.

      Перелистнув еще пару страниц, Хато ткнула пальцем в карточку, которая явно пережила многое. По краям она рассыпалась и выцвела. С нее на Ари глядело черно-белое изображение его предка. Молодой мужчина лет тридцати пяти с густыми усами и серьезным взглядом смотрел прямо в камеру. В его высоких скулах и миндалевидном разрезе глаз Ари с удивлением находил сходство с человеком, которого каждое утро видел в зеркале. Прародитель был таким далеким, но его черты оживали в потомках.

      – Как же наш Ари на него похож! – удивлялась Хато, качая головой. – Ну просто одно лицо, только усов не хватает. Сейчас наши вообще усы носить перестали, а раньше представить без них мужчину было нельзя. Усы – это честь мужчины.

      – Как его звали? – Ари придвинул альбом чуть ближе к себе, стараясь детально рассмотреть мужчину на фотографии.

      – Это Джангир-ага. Он и основал это селение, когда приехал сюда после турецкой резни. Из всей их большой семьи выжили только двое: он да его младший брат, который учился в Берлине. Встретились они уже в Грузии. Потом Джангир-ага перебрался сюда, а его брат остался в тогдашнем Тифлисе.

      – Что стало с

12

Армянский национальный хлеб из пшеничной муки, обычно овальной формы.