Моя Ойкумена. Михаил Резяпкин

лучших пионеров. Мне тоже выпала честь отстоять смену у портрета, даже с уроков сняли для этого. С другой стороны портрета поставили девочку, девочек меняли чаще, а мне пришлось продежурить два урока с переменой. Я стоял, не шелохнувшись, с поднятой в пионерском салюте рукой. На перемене ко мне то и дело подходили и провоцировали – пытались заговорить или смутить мое торжественное спокойствие. Вот подошел Мел и пытался вывести меня из себя, передразнивая: «Аршин проглотил? Че не шевелишься?» В ответ я лишь думал про себя: «Ну подожди, гад! Я тебе еще покажу! Вот пойду научусь приемам и отлуплю тебя и твоих дружков!»

      По всей стране остановили все заводы и включили траурную сирену. Вернувшись домой, я доложил, что стоял на посту у портрета Брежнева. Сестра засмеялась – глупая, ничего не понимает. Я специально заговорил про Брежнева, чтоб меня ни о чем больше не спросили, так как в тот день я получил тройку по биологии и боялся, что об этом узнают и накажут. А так – можно заговорить зубы и авось пронесет. Тройку я схлопотал потому, что накануне не сделал уроки, так как весь вечер мы проторчали на Индейской Поляне и метали томагавки в дерево. План сработал, никто про школу не спросил, мне повезло. К тому же отец позвал меня в кино – показывали кубинский фильм «Че Гевара». Про Че Гевару много рассказывали наши кубинские курсанты, у которых как раз и преподавал мой отец. Они часто спорили друг с другом, и отец считал, что Че Гевара был не прав, когда поехал в Боливию экспортировать революцию – он, вероятно, плохо читал книги Ленина, где написано, что революцию нельзя перенести на штыках в другую страну:

      – Владимир Ильич Ленин справедливо отмечает, что революцию невозможно организовать в стране, которая к этому не готова. Должны созреть предпосылки!

      Я уже знал об этом – мы в школе проходили статью Ленина о революционной ситуации. В ответ на это кубинцы говорили:

      – Товарищ майор! Мы вас уважаем как учителя, поэтому терпим ваши слова. Но если бы вы сказали так на Кубе, мы бы вас убили!

      После этих слов отец хохотал и радовался, как будто в лотерею выиграл, – это была его любимая байка про кубинцев. Я обожал истории про Че Гевару, и кубинцы передавали для меня календарики и открытки с его изображением. Некоторые из его афоризмов я выписывал в свой дневник: «Да, я искатель приключений, но особого рода, из той породы, что рискуют своей шкурой, дабы доказать свою правоту», «Если смерть внезапно настигнет нас, мы будем приветствовать ее в надежде, что наш боевой клич будет услышан, и другая рука подхватит наше оружие, и другие люди запоют гимны под аккомпанемент пулеметных очередей и боевых призывов к войне и победе», «Мой походный дом снова будет держаться на двух лапах, и мои мечты будут безграничны до тех пор, пока пуля не поставит на них точку»…

      В споре моего отца с кубинцами я в тайне был на стороне кубинцев: ведь Че Гевара погиб за свободу других людей, и не важно, что писал Ленин о революции. Я завидовал Че Геваре еще и потому, что он не только был военным, но и объездил много разных стран. Вот повезло – не многим удается это так счастливо совместить.

      Я