Моя Ойкумена. Михаил Резяпкин

барана резать?

      – Заедем на днях!

      При этих словах я встрепенулся и спросил:

      – А можно мне сегодня в юрту? Я же вам в лагере не нужен? – как ни мечтал я об охоте, а кони и юрты поманили меня с необычайной силой, да так, что я готов был даже ружье забросить подальше.

      Отец оторвался от стакана с горячим чаем, посмотрел внимательно исподлобья, оценил всю ситуацию разом и вынес вердикт в мою пользу:

      – А ступай! Если тебе там интересно – можешь сегодня не возвращаться. Иногда докладывай обстановку.

      Я радовался этой порции свободы, как солдат, получивший увольнительную на вечер. Все, что было до этого – поездка на машине, Уральск, степь, – так или иначе было частью моего мира, но лошади, юрты и верблюды – это было еще непознанное, и к этому я стремился всей своей любознательной натурой. Жанат посадил меня перед собой, и мы поехали верхом вдвоем, как нищенствующие рыцари.

      Я ведь до этого повидал и бурятские, и монгольские юрты, но казахские отличались от них. Вот это и было интересно! Оказывается, юрта юрте – рознь. В монгольских юртах посередине стоят шесты-подпорки, и форма у купола конусообразная. А у казахов – такая немножко раздутая, как мячик, более мягкая. Что делает казахов казахами, монголов – монголами, а апачей – апачами? Пока я восторженно размышлял об этом, мы подъехали к заветному шатру – дому степных кочевников.

      Рядом в загоне блеяли овцы, вокруг бродили стреноженные лошади. Я смотрел на яркие картинки во все глаза. Из дома вышла старушка с пиалкой. Жанат сказал, что по-казахски нужно обращаться к ней «апа» – бабушка. Она налила в пиалку белую жидкость и подала мне. Я поблагодарил по-казахски:

      – Рахмат, – так как уже слышал это слово у нашего костра, – а что это?

      – Куджи, молоко с жареным просом. Дает силу в походе. Наши пастухи и воины пьют это.

      В юрте было чисто и уютно. У стены стопкой лежали самодельные цветастые лоскутные матрасы – они назывались «курпе». Апа налила нам чаю с молоком. Потом они с Жанатом заговорили по-казахски, периодически кивая в мою сторону. Я не знал ни одного слова, но прекрасно понимал, о чем шел разговор. И тогда мне в голову пришла странная и приятная мысль: все человеческие языки второстепенны, мы можем понимать друг друга и без слов, если захотим, ведь мне же понятно, о чем они говорят! Они говорят о том, что опять приехал на охоту мой отец Сан Саныч, который был у них в гостях в прошлом году, что я – его сын – пришел к ним в юрту и поживу у них некоторое время и что к приходу гостей нужно будет зарезать барана и приготовить «бешбармак».

      – Завтра мы встанем до рассвета, я дам тебе коня, и мы на весь день поедем пасти овец, – этими словами Жанат приоткрывал мне дверь в другой мир, который завтра станет моим, станет частью меня самого. Для меня это был шикарный подарок.

      – Мишка! Мишка! – будила меня апа.

      Я проснулся, поеживаясь выпил пиалку куджи и вышел на улицу. Солнце еще не встало, но восток уже алел. Жанат подвел ко мне оседланного жеребца.

      – Будет твой!

      Я одним прыжком с земли вскочил в седло как Гойко Митич – без стремян – все-таки не зря дома тренировался! Жанат оценил и ухмыльнулся. Но дальше этого трюка мои умения