Струны судьбы. Андрей Сергеевич Божко

и безжизненную массу. Это не была просто ярость – это была боль, переплетающаяся с ненавистью, с отчаянием. Я не знал, как с этим справиться, и оно становилось частью меня, как неотъемлемая часть тела, как тяжёлый камень на груди, который я не мог снять.

      Всё, что происходило с нами в тот момент, лишало меня способности понимать мир вокруг. Взрослые, которым я когда-то верил, превращались в нечто чуждое. Полицейские, которых я должен был бы воспринимать как защитников, были для меня теперь лицами, которые задавали жестокие вопросы, не думая о том, что я пережил. Я был для них просто объектом для расследования, а не человеком с болью внутри. Их слова словно обжигали меня, каждый вопрос, каждый взгляд был как плеть, которая продолжала хлестать по мне. Я не мог простить этого. Это было слишком несправедливо. Почему мы, почему именно нас выбрали объектами их подозрений? Мы потеряли друга, мы были свидетелями трагедии, и вместо того, чтобы нас поддержать, они нас ломали, как будто мы были преступниками. Этот мир стал для меня враждебным, чужим и жестоким.

      Моя злость росла. И она не была быстрой. Она была мучительной, болезненной, как медленное умирание чего-то важного внутри. Каждый день, каждый взгляд на мир только углублял это чувство. Это было как нарастающая буря, которую ты не можешь остановить. Я хотел крикнуть, но слова застревали в горле, не находя выхода. Не понимал, куда направить эту энергию, этот гнев, который разъедал меня изнутри. Вместо того чтобы найти успокоение, я всё больше погружался в эту ярость. Это была моя защита, мой способ выжить. Я не мог больше доверять никому, не мог открыться. Моя злость стала моим щитом, моим барьером от всего, что происходило вокруг. Но этот щит был хрупким, и я знал, что когда-нибудь он разобьётся, и я окажусь один с этой болью.

      Эмоции закипали внутри меня, как огонь, который невозможно потушить. Был на грани, стоял на краю – мне не хватало сил, чтобы продолжать, и одновременно не было сил, чтобы остановиться. Чувствовал, как всё вокруг меня рушится, а я стою, не зная, куда двигаться. Потеря Кости была как тяжёлое бремя, которое я не мог сбросить. Это не было просто горем, это было как пустое пространство. Мне нужно было выразить это, найти выход из всего этого хаоса в голове. Я сидел один в комнате, вокруг тишина, только шум мыслей в голове. И вдруг понял, что должен написать песню. Это было как инстинкт. Музыка была моим единственным способом почувствовать, что я ещё жив. В тот момент я знал, что мне нужно сделать это не только для себя, но и для Кости. Это был мой способ сказать ему "прощай", мой способ провести его туда, где я больше не мог быть рядом. Я не знал, как начать, но слово за словом, аккорд за аккордом, музыка начала появляться. Сначала это было как шепот, но с каждым разом слова становились чётче, мелодия – ярче, и я понимал, что именно это мне нужно. Песня стала тем выходом, которым я могу выразить всю боль, всю утрату и всё, что не мог сказать словами. Эта песня стала моей жизнью в этот момент. Это был мой крик, мой способ справиться с этим кошмаром. Слова и музыка были моими