Илиодор. Мистический друг Распутина. Том 2. Яна Анатольевна Седова

традиции, присутствовали на вечерне в кафедральном соборе, чтобы вынести Плащаницу. Свящ. Ледовский произнес проповедь, именуя гонителей о. Илиодора «Пилатами, Иудами, Каиафами, Синедрионом» и т.д. Нынешнего губернатора проповедник прямо не упомянул, зато о его предшественнике отметил, что тот был лишен «всяких нравственных и религиозных чувств».

      Губернатор, ухитрившийся какую-то часть этой проповеди принять на свой счет, понял, что она произнесена с благословения архиерея, чьи «выразительные глаза засветились особым огоньком». Однако, по примеру гр. Татищева, Стремоухов сдержался. Впоследствии сетовал, что после проповеди ему «пришлось покориться судьбе, подходить к кресту и целовать руку». Правда, во время вечерни с выносом Плащаницы к кресту не прикладываются, но очевидно, что губернатор в полном соответствии с рекомендациями Столыпина старался соблюдать «все внешние формы». Сохраняя видимость мира, он считал себя в состоянии войны с архиереем.

      Однако преосв. Гермоген не терял надежды на сотрудничество с новым губернатором и потому посетил его в сопровождении о. Илиодора (29.IV). Впрочем, по большей части говорил один владыка, а «Илиодор вел себя весьма скромно», как запомнилось Стремоухову.

      Посетители попросили губернатора содействовать передаче царицынскому монастырю примыкающей к нему площади и, кроме того, пожаловались на Василевского и Семигановского. Между прочим, преосв. Гермоген высказал предположение, что именно Василевский информировал Ламакина в неблагоприятном для архиерея смысле, и просил об удалении полицмейстера, грозя в противном случае вынести этот вопрос на церковную кафедру. Губернатор же, в глубине души подозревавший, что источником ламакинских корреспонденций был илиодоровский лагерь, защищал Василевского, указывая, что он корректен и отрицает свою причастность к этому делу. Что до Семигановского, то посетители «очень энергично» обвиняли его в оболгании о. Илиодора.

      Усилия духовенства найти общий язык с губернатором оказались тщетными. «Скоро беседа, совершенно неклеившаяся, пресеклась, и оба посетителя меня оставили», – писал он.

      По-видимому, визит еп. Гермогена и его жалоба на Василевского с Семигановским стали последней каплей в чаше терпения губернатора, который 8.V написал Столыпину письмо с подробной характеристикой сложившегося положения. Стремоухов констатировал, что о. Илиодор при поддержке архиерея добивается освобождения от надзора властей и прессы, желая, таким образом, «обратить царицынский монастырь в место, недоступное для полиции и администрации», то есть «завоевать себе полную автономию», чтобы воспользоваться ею «не ко благу правительства».

      Приложенный к письму доклад содержал сводку последних провинностей о. Илиодора, которых ввиду его новой тактики набралось очень мало. Однако губернатор все-таки делал вывод об опасности действий иеромонаха как в политическом, так и чисто в бытовом смысле, так как монастырь-де того и гляди развалится.

      Стремоухов