Питерская история. Екатерина Аристова

с подружкой и первого сентября подсела за мою парту. До Лены друзей в классе у меня не было. Так, приятели, у которых можно списать. Сидела я всегда одна. Нет, меня не сторонились. Но считали не от мира сего и лишний раз старались не трогать. Может быть потому, что в третьем классе я до крови избила одноклассника за мучение котенка.

      Он поймал его за школой на перемене. Собирался поджечь на нем шерсть. А я наматывала круги вокруг здания за неимением лучшего занятия. Девчонки из класса играли в резиночку и классики, но я тогда прихрамывала, свалилась накануне с велика. Врач приказал разрабатывать ногу спокойно и медленно, вот я и бродила каждую лишнюю минуту.

      И тут этот недочеловек на моих глазах подносит зажженную спичку к дико орущему котенку. Я поняла, что сейчас произойдет. И озверела.

      За школой у нас был разбит маленький парк-садик, мы там даже овощи летом сажали, называли это летней практикой. Папы приносили доски, фанеру для формирования грядок, и многое из этого хлама валялось кучей там же, рядом с землей. И я, недолго думая, схватила одну из длинных тонких дощечек и со всей дури врезала садисту по уху. Он завопил благим матом, выпустил вторящего ему котенка и бросился на меня с кулаками. А я, отбросив стройматериал, подножкой завалила его на землю и долго с удовольствием била ногами.

      После того случая завуч заставил маму показать меня психологу. Но никаких отклонений не обнаружилось. Мама же считала, что я всего лишь переусердствовала с нанесением тяжких, ибо мучить животных – это настоящее преступление, и неважно, сколько гаденышу лет. Гаденыш, к слову сказать, перевелся в другую школу перед пятым классом.

      После этого одноклассники никогда не дергали меня за волосы, не подкладывали дохлых мышей и лягушек в портфель, не стукали даже в форме флирта. Только когда со мной стала сидеть Лена, ситуация изменилась. Ее любили все: и мальчики, и девочки. Почему-то ее красота и успехи не вызывали зависти, может быть из-за врожденной доброты.

      Мы болтали на переменах, хихикали на уроках, после занятий играли с мячом или в классики, начали забегать друг к другу на чай. Тогда же я и познакомилась с Семеном Васильевичем, которого я называла «дядей Сеней», втайне жалея, что его отчество не Семенович, как у незабвенного Горбункова. Он даже иногда напоминал мне Никулина. Я тоже его полюбила. Он никогда нам не мешал, не мучил нотациями (в отличие от моей мамы, которая даже в куклы нам спокойно играть не давала), всегда наготове с шуточками, приятными девичьим ушкам. Иногда мы уставали от переодеваний и сцен из Санта-Барбары с участием наших кукол, от скачек по комнате с освежителями для туалета и расческами вместо микрофонов, от рисования анимешных девиц с длинными ногами (в седьмом классе мы с Ленкой конкретно подсели на Сейлор Мун и даже разыгрывали целые спектакли, играя понемногу за всех героев). И тогда подключался дядя Сеня. Рассказывал о планетах, животных, природных