Жестокая память: Как Германия преодолевает нацистское прошлое. Александр Борозняк

в умах его слушателей преобладало все же «нежелание знать», «стремление забыть», что и было ведущей тенденцией в германском сознании первых послевоенных лет. Биограф Ясперса приходит к выводу, что выступления философа остались «монологами», что его надежды на «взлет мысли», на создание «нового государства» оказались невостребованными[62].

      Осенью 1946 г. Ясперс сообщал Ханне Арендт: «Мне трудно читать лекции, когда я вижу перед собой враждебные лица. Только после 1937 года я ощущал такое настроение в аудитории, как сегодня». Ясперс был уверен, что в отношении к нему студентов преобладали «пренебрежение и недоверие»[63]. Поэтому Ясперс вынужден был перебраться в Швейцарию (в Гейдельберге он прожил 42 года), приняв приглашение Базельского университета.

      В январе 1946 г. студенты Эрлангенского университета с возмущением, топаньем и выкриками встретили выступление антифашиста, широко известного деятеля евангелической церкви пастора Мартина Нимёллера. Полное неприятие аудитории вызвали его слова: «В Германии немало причитают по поводу нашей нищеты и нашего голода, но я не слышал, чтобы кто-нибудь говорил – в церкви или в других аудиториях – об ужасных страданиях, которые мы, немцы, причинили другим народам, о том, что происходило в Польше, об уничтожении населения в России, о 5,6 миллиона убитых евреев»[64].

* * *

      «Германская катастрофа» – под таким названием через год после окончания войны вышло известное сочинение классика немецкой исторической науки, исследователя либеральной ориентации Фридриха Майнеке (1862–1954)[65]. Внимательное изучение этой работы опровергает сложившееся в советской историографии мнение о «Германской катастрофе» едва ли не как об апологии империализма. (Существует, замечу, немалая разница между сегодняшним непредвзятым восприятием «Германской катастрофы» и чтением глазами историка, вольно или невольно вовлеченного в идеологическое противостояние холодной войны.)

      «Нестор» германской историографии (в год выхода книги ему исполнилось 84 года), отстраненный гитлеровцами от преподавательской и редакторской деятельности, выступил как бескомпромиссный противник и обвинитель нацистского режима. Третий рейх явился, по оценке автора, «величайшим несчастьем для Германии», несшим в себе «угрозу вырождения немцев». В книге можно отыскать немало фрагментов, сводящих трактовку фашизма к проявлению «сатанинского принципа всемирной истории» или «демонической подпочвы человеческой и исторической жизни».

      Но пассажи подобного рода соседствуют с предельно трезвыми, реалистическими оценками социальной сущности гитлеровской диктатуры. Крупные промышленники и финансисты были, с его точки зрения, «той исторической силой, которая в наибольшей степени содействовала становлению Третьего рейха» и стала воплощением «зловонного пруссачества и милитаризма»[66]. Майнеке однозначно указывал на вину прусско-германской милитаристской касты – «низменной

62

Saner H. Jaspers. Reinbek, 1970. S. 51, 53, 55.

63

Arendt Н., Jaspers К. Briefwechsel 1926–1969. Munchen, 1985. S. 98.

64

Цит. по: Glaser H. 1945. Ein Lesebuch. Frankfurt a.M., 1995. S. 176–177. См. также: Niemöller M. Reden 1945–1954. Darmstadt, 1958.

65

Meinecke F. Die deutsche Katastrophe. Betrachtungen und Erinnerungen. Wiesbaden, 1946.

66

Ibid. S. 26, 141.