Консерватизм и методологическая культура. Вадим Беляев

одного этого было бы достаточно для актуализации революционного пафоса. Если иметь в виду, что война была действительно мировой, то логично считать, что и ответ на вызов, созданный такой войной, стал мировым ответом. Так следует рассматривать революционную эпоху в конце мировой войны. Она превратилась в волну либеральных и коммунистических преобразований по всему миру. Закрепиться коммунистическому варианту удалось только в России.

      Уже попадание России в логику этой войны говорит о чём-то глубоко негативном в «традиционной православной цивилизации», которая позволила втянуть себя в такую войну и истратить на неё гигантские силы, причем считая, что эти траты были позитивными. Надо обратить внимание на то, что, несмотря на логичность революционного пафоса большевиков (и всех других революционеров, отвечавших на вызов мировой войны), Даренский утверждает безусловную позитивность «цивилизационной» позиции и безусловную негативность революционеров. Снова можно видеть черно-белую логику.

      4. Христианство как мировая освобождающе-объединяющая революция. «Традиционная православная цивилизация» как симбиоз религии и социальности. Мировая освобождающе-объединяющая революция модерна

      Далее Даренский уже подробно рассматривает логику оправдания А. А. Зиновьевым советской системы в книге «Русская трагедия». Рассмотрение начинается с такого сюжета.

      «В этой книге А. А. Зиновьев излагает такое представление о советском режиме, которое обычно свойственно людям «простым», а не философам. В частности, он пишет: «Меня все время мучает одна мысль. Я спрашиваю себя: чем был для меня советский социальный строй, коммунизм? Гарантированное бесплатное образование по выбору, в соответствии со способностями и склонностями. Любимая работа по профессии, хорошо оплачиваемая, оплачиваемый огромный отпуск. Медицинское обслуживание бесплатное. Путевки в дома отдыха и в санатории. Коллектив. Общение. Совместные мероприятия, вечера, туристические походы. Дружеские отношения по выбору и в изобилии. Формально простая жизнь. Почти никакой бюрократической волокиты. Гарантированное будущее детей. Общая уверенность в будущем. Гарантированная пенсия. Не так богато, как на Западе. Но основные потребности были удовлетворены. И жизнь непрерывно улучшалась». <…> Поскольку такой чисто «обывательский» взгляд на советский строй высказан не обывателем, а философом, то это уже само по себе является неким философским актом. Возникает вопрос: почему философ здесь начинает рассуждать на уровне обывателя? Это стоит проанализировать.

      В первую очередь здесь мы видим пример такого «животного» мышления, которое не может не вызывать отвращение. Как ни парадоксально, большего разоблачения советского строя, чем это рассуждение, трудно даже придумать – оно поражает своей низменностью, пошлостью и презрением к человеку, низводимому фактически до уровня