Женщина в библиотеке. Сулари Джентилл

и ужасах, которые планировала навсегда оставить при себе. Возможно, дело в вине – хотя никто из нас не выпил так уж много. Но достаточно. В нашем взаимном, пускай и не сильном, пьянстве демонстрируется доверие друг к другу и зарождающаяся дружба.

      Мэриголд рассказывает, как двенадцать лет занималась классическим балетом, и пытается продемонстрировать, что еще может стоять «en pointe»[2]. Оказывается, уже не может – по крайней мере, в данный момент. Она обсуждает любимый танец и ненавистную дисциплину. Сквозь эти истории просвечивается консервативное детство и завышенные ожидания родителей. Я вижу молодую женщину, изменяющую себя. Мэриголд показывает свою первую татуировку: балерину, нарисованную у нее на спине.

      Первым реагирует Уит:

      – Черт! Она мертвая?

      Я давлюсь вином. Каин замирает, ожидая крика.

      Но Мэриголд лишь смеется:

      – Она должна была отдыхать, но может быть, и умерла. Может, это был знак.

      – Это Микки-Маус? – спрашиваю я, глядя на изображение, частично скрытое под рубашкой.

      – Да, – говорит она и снимает рубашку, чтобы мы могли лучше рассмотреть татуировки, полностью покрывающие ее торс от ключиц до пояса. Она упирает руки в бока и медленно поворачивается, демонстрируя рисунки на коже.

      Я понимаю, что она голая, но татуировки завораживают меня настолько, что я забываю смутиться. Каин громко вдыхает, а Уит наливает себе еще вина.

      – Дональд тоже есть, над бедром.

      – Господи, надеюсь, ты про утку, – бормочет Уит.

      Ее небольшие груди покрыты цветами. Татуировки разнообразные, эклектичные, но ни одна не выбивается из сложной общей картины. Мы спрашиваем про заинтересовавшие нас дизайны, и Мэриголд рассказывает об обстоятельствах, которые вдохновили ее на них.

      Каин расспрашивает ее про иглы и уровни боли, связанные с каждой татуировкой.

      – У ребер больнее всего. – Она трогает пальцами место, о котором говорит. – Я кричала, будто меня… короче, сильно кричала.

      – Где следующую хочешь набить? – спрашивает Уит, обходя ее в поисках свободного места.

      – Ниже пояса я чиста. – Мэриголд подворачивает штанину джинсов и показывает нетронутую кожу. – Но не думаю, что буду бить еще.

      – Почему? – спрашиваю я, потому что мне интересны ее причины, а не потому, что я считаю, будто ей нужно больше татуировок на теле.

      – Выдуманная граница… Значит, что у меня всегда будет место для идеальной татуировки, если я такую найду. Значит, что я не закончена… Не хочу быть законченной. Пока не хочу. – Она надевает рубашку. – А у вас совсем нет татуировок? – Она смотрит на меня: – Разве австралийцы их не любят?

      – О да, любят. У многих есть татуировки. А у многих нет. У меня нет.

      Уит падает на диван.

      – Меня допрашивала полиция.

      Несколько секунд мы просто смотрим на него. Мэриголд говорит первая… или кричит:

      – Какого черта ты ничего не сказал?

      – Сейчас говорю.

      – Было бы странно, если бы они решили

2

На пуантах, или en pointe, – это танцевальное движение, при котором танцор переносит весь вес тела на мыски полностью вытянутых ног.