Договор на любовь. Дарья Белова

из моего душа.

      – Классные. Можно?

      Что? Он спрашивать надумал?

      Но, не дожидаясь ответа, обхватывает полушария обеими руками и сжимает их с немым обожанием.

      А у меня от этого собственнического жеста выбивается весь воздух из легких. Мне приятно, руки его приятные, то, как сжимает приятно. Только силой не закатываю глаза от удовольствия. Бессонов ведь смотрит на меня, сразу все и поймет.

      Не хочу сдаваться так быстро…

      – Нравится? – спрашивает сдавленно, сокращая расстояние между нами.

      В живот упирается его член, которым он уже готов меня таранить. Сжимаю ноги сильнее. Мне даже это нравится.

      Внутри дикая пульсация и хочется уже как-то ее унять. Сделать, хоть что-нибудь чтобы не испытывать этого чувства.

      – Я задал вопрос, Ника.

      Наклоняется ко мне и коротко целует в основание шеи. От места поцелуя разбегаются разряды тока и мелко бьют по всем клеточкам, как сотни крошечных иголочек. Ладони потеют, стоять сложно, вся кровь устремилась вниз живота. Еще к щекам. Они горят, будто их натерли самым острым перцем в мире. Полыхают и щиплют.

      – Нравится, – прикрываю глаза.

      – А так?

      Бессонов ведет рукой от соска, который обвел по окружности, вниз. Очерчивает впадинку пупка, бедренную косточку и движется к лобку.

      – Люблю, когда там остается тоненькая полосочка. Не люблю гладко выбритых. Как будто малолетку трахнуть собираешься, – шепчет на ухо, ласкаю пока только лобок.

      Тело льнет к нему, подчиняется его движениям, голосу. Он словно зомбирует меня.

      Кожу ошпаривает от касания его кожи, жесткие волоски на его груди царапают мою нежную кожу. Но это все только больше заставляет чувствовать себя какой-то порочной. Ведь испытываю восторг от происходящего. Жидкое наслаждение, что заменило собой кровь.

      Указательным пальцем чуть надавливает на половые губ и находит клитор. Гладит его осторожно.

      Его дыхание как у огнедышащего дракона. Опаляет. И выглядит он так же. Глаза черные-черные, будто сгоревший кофе, губы сжаты, но все равно я хочу их поцеловать.

      И пахнет сейчас в кабине по-другому. Сексом и пороком. Вкусно.

      – Хорошо? – спрашивает.

      Признаться – значит принять поражение. Я хочу, чтобы здесь и сейчас Бессонов взял меня на руки, прижал к этому жуткому черному кафелю, и…

      – Да, – на выдохе произношу.

      И молю, не останавливайся. Только закрыть бы глаза, не видеть его обезумевший взгляд.

      – На завтрак предпочитаю яичницу из трех яиц, овощной салат с заправкой из оливкого масла, мелко рубленых базилика и чеснока, два куска поджаренного в тостере черного хлеба и крепкий эспрессо, – говорит четко, даже дыхание не сбивается.

      А потом отстраняется от меня, ополаскивается под душем, подмигивает, и… выходит, окатив меня невидящим взглядом с головы до ног.

      Глава 12. Вероника

      – Ты как-то очень долго моешься, – говорит несколько с претензией, раздраженно.

      Бессонов уселся за кухонный стол и что-то смотрит в