Хвост фюрера. Владимир Козлов

все работают но, однако не живу в роскоши, как твой брат. А жить хочется всем хорошо!

      Финн ехал стремительно, разгоняя лужи по сторонам, фырча что-то себе под нос. Было такое впечатление, что он совсем не смотрит на дорогу.

      – Смотри светофор впереди, – предупредил Глеб Финна.

      Финн сбавил скорость и улыбнулся:

      – Я по этой дороге езжу, бывает по несколько раз в день, – с небольшим бахвальством заявил киномеханик.– Без глаз могу проехать в любом узком месте, не только по проспекту. А тебе Феликс отвечу на твою поддёвку так:– У меня подспорье есть хорошее, – это мой дом! Он мне приличные доходы даёт. А брату моему ты не особо завидуй? – с полуулыбкой бросил Финн, – этой роскошью он практически не пользуется. Вся жизнь на море, а у моряков жизнь рисковая. Бывает так, что корабли с рейса не возвращаются. Разбушевавшаяся пучина очень много кораблей утянула на дно морское. Так, что и его Посейдон может в своих водах в любое время убаюкать. Поэтому он и холостой до сих пор. Море любит, – больше чем женщин!

      После этих слов в машине установилось молчание. Они ехали по улицам вечерней освещённой огнями Риги. Финн их специально вёз, по красивейшим местам, чтобы гости смогли полюбоваться неповторимой красотой его родного города.

      – Вот вы скажите мне, можно менять такое великолепие на вышки с колючей проволокой и блуждающими прожекторами по всей зоне? – нарушил молчание Финн.

      – Каждому своё, – ответил Глеб, – так было написано на воротах Бухенвальда, но ты знай, мы тебя не осуждаем, что ты не такой хромой, как я!

      – Какой – же ты хромой Таган? – уважительно произнёс Финн, – хромые это те, которые сегодня подвывают тебе, а завтра твоему врагу. Я же знаю, какой важный гость ко мне заехал и слышал, как ты сук мочил. Ты не хромой, а одноногий, – а это не одно, и тоже. Пострадал, как говорится за идею, к которой я проникся всей душой.

      – Проникся, говоришь идеей воровской, а что – же ты тогда отказался короноваться? – спросил Глеб, хотя причину знал и не осуждал его за это. Он хотел ещё раз проверить правдивость его слов, в надежде поймать его хоть на маленькой лжи.

      – Ты Таган только что произнёс про ворота Бухенвальда, – эта надпись относится и ко мне. Не каждый может быть вором в законе, но законы воровские чтить порядочным арестантам не возбраняется!

      – Красиво сказал! – похвалил его Глеб.

      – Родители учили излагать свои мысли чётко и ясно, и к тому же у меня незаконченное высшее образование, – произнёс Финн.

      – Это мы уже слышали, – улыбнулся Глеб, – ты мне лучше скажи, как паренька генеральского зовут?

      – Зовут его Марис, а фамилия у него не деда, а по отцу, – Каменский, – вспомнил Финн.

      – Что шлях папа был? – спросил Феликс.

      – Самый, что ни наесть русский, – родом с Москвы, по профессии биолог. Помер бедняга от цирроза печени. Хлюпик он был изрядный, – от мужчины почти ничего не унаследовал. Если его