Княжич в неволе. Книга 3. Алексей Буйло

приближался, переливаясь золочёными куполами храмов, дворцов и башен.

      – Инда-а! Красота! – восторженно выдохнул над ухом Олешки беспокойный Ахуд, пристроившийся рядом с россом и по-мальчишечьи свесивший ноги меж прутьев клетки. Княжич уже сносно понимал синдскую речь, но сам говорить пока не решался, боясь насмешек. Поэтому промолчал. Лишь согласно кивнул.

      За него ответила Рамбха: скривившись, что-то резко выпалила. Что именно, Олешка не разобрал. Молодой синд посерел лицом. И уже больше не смотрел вперёд.

      Задолго до городских стен вдоль дороги потянулись полуразвалившиеся глиняные лачуги с плоскими крышами. Без окон, с трёпаными занавесками вместо дверей.

      И люди…

      А!.. О!.. Э!.. Вот же!

      У Олешки вспыхнули уши: они тут, что, совсем стыд потеряли эти синды?! Срамотища!

      У мужиков – ни рубах, ни портов, одни тряпки грязные на чреслах. У баб вместо платьев – простынки, обвитые вокруг шеи и ещё раз вокруг живота. Но они хотя бы до пят свисают!

      Дети и вовсе голышом бегают.

      А худющие-то! Рёбра из-под кожи торчат. Зеноб по сравнению с ними – толстяк!

      Брюхатые хозяйки прямо на улице стряпали, стирали и бранились с соседками. Чернявая ребятня плескалась в неглубоком рве с бурой водой – Ахуд назвал его арыком. Под сенью редких деревьев, с которых как на верёвочках свисали продолговатые зелёные плоды, чинно сидели старики.

      Лишь брехливые местные псы уделили должное внимание повозкам и всадникам, облаяв каждого из них.

      Под ногами прохожих и колёсами проезжих, ничуть не пугаясь, шастали пёстропёрые куры и индюшки. Разноцветные козы щипали придорожные колючки. В полузасохших лужах нежились тощие, как и их хозяева, хряки.

      – Турук! Турук! Прочь! Прочь! – кричали всадники и щёлкали плётками.

      Сначала княжич не понял, почему они остановились. Потом заметил посреди дороги корову. Караванщики страшно ругались, но отчего-то прогнать животное не решались.

      Громче всех вопил лысый надсмотрщик в короткой шерстяной безрукавке и свободных шароварах, обмотанных на поясе широким куском посеревшей от пота и пыли материи. При взгляде на плешака у Олешки заныл свежий шрам на скуле. «Так тебе и надо!» – злорадствовал росс, наблюдая за его тщетными попытками прогнать рогатую с пути.

      До городских ворот повозки добрались, когда солнце уже поклонилось закату, а длинные тени зарылись в вязкую дорожную пыль. От этих теней и без того смуглые синды казались почти чёрными.

      – Шак-каа! – опять послышалось спереди.

      Княжич снова дёрнулся на крик и чуть не ослеп. Широкий въезд в город полыхал, словно объятый пламенем.

      Пожар?!

      Тогда почему никто не бежит за водой?

      Приглядевшись, Олешка понял, что обманулся. Огромные – локтей8 двадцать в высоту! – створки ворот были сделаны из узорчатого золота. Щедрый Дарбог, прощаясь, окрасил их сверкающим пурпуром. Лепота!

      Похоже,

8

локоть – мера длины, примерно 45 см