Странствия Света. Иван Пустельга

от постороннего.

      Это было так нелепо, что принц не знал, как ему быть. На него ещё ни разу не покушались, никому он не был нужен и почитался придворными чуть ли не дурачком и невеждой за своё равнодушие к власти. На это он беззлобно отвечал, что, будь он владыкой, то постарался бы превратить этот мир в рай земной – и не факт, что вселенная бы пережила такие жуткие метаморфозы, поэтому он лучше воздержится, чтобы старый добрый мир окончательно не рассыпался, как слишком тонкий кусочек халвы в чьих-нибудь неловких пальцах.

      – Не мучай меня, стреляй скорее, – прошептал Невейн изменившимся голосом.

      Горло ему сдавили невидимые тиски.

      – Жаль, что я так и не дочитал книгу, и мне уже не узнать, чем всё кончится. Но с другой философской стороны, мы никогда не знаем, чем всё закончится в самом что ни на есть конце. Мир продолжает идти своим путём, продолжает жить, даже без нас. И это прекрасно!

      Стрела не шелохнулась, устремлённая в лицо принцу. Он попытался представить себе, какие муки настигнут его через мгновение-другое, – и не смог. От этой неизвестности ему стало ещё противнее, и юноша постарался приободрить себя самого словами, заговорить свою слабость, свою беспомощность добычи в когтях хищника. Кровь бешено стучала в сосудах, рассылая эхо ударов под своды черепа.

      – Что ты сделала со стражами у дверей?

      Невейн не знал, как тень проникла в его покои, но почему-то решил, что это девушка. И не ошибся.

      – Я их не тронула. А что?

      – Сохрани им жизнь, прошу тебя. А я обещаю не кричать, не сопротивляться и не звать на помощь, если выпал бы такой шанс. Идёт?

      Стрела дрогнула, и лук слегка распрямился, словно старый калека, подобравший, наконец, оброненную мелочь.

      – Почему?

      – Почему они должны жить? Это хорошие люди, порядочные, они немало повоевали за свою жизнь, защищая мир и всех нас. А неожиданная смерть в ночи ужасна.

      Он заметно вздрогнул.

      – Ты живёшь себе с миром в сердце, что-то прекрасное кружится в душе, словно маленький вихрь лепестков, первых в середине весны. И вдруг – всё ушло, и больше нет ничего, чем ты дорожил. Только холод земли и темнеющее, тлеющее сознание. Нет, это слишком ужасно! Пожалуйста, не обижай их.

      Тень хмыкнула и, на секунду задумавшись, опустила лук.

      – Ладно… Если это твоё последнее желание.

      – Это моя просьба.

      – Не унизительно принцу просить своего убийцу о снисхождении?

      – Не может быть унизительным то, что искренне.

      – Ты ещё глупее, чем о тебе говорят.

      – Кто смотрит глазами, тот не видит сердцем.

      – Если я оставлю тебе жизнь, это погубит моего единственного близкого человека, – продолжала тень мрачно.

      Её взгляд задержался на одной из раскрытых книг, что лежала ближе всего к ней. Она прочитала имя издателя на форзаце, и какая-то мука промелькнула в её усталых глазах. Это не укрылось от внимания Невейна.

      – Значит,