Странствия Света. Иван Пустельга

остолбенел, бутыль замерла на полпути к пересохшей глотке, по подбородку стекали капли вина, маслянистые и тёмные, как кровь, в отблесках приглушенного света. Трещали, сгорая, сучья, проседали и распадались на части – мирная музыка созданного человеком уюта, безопасного уголка среди не знающих постоянства диких просторов, – а в мозгу выпивохи тем временем проносились удивительные образы, навеянные священными книгами и случившимся с ним принцем Невейном (мы позволим себе употребить это имя как наименование стихийного бедствия, каковым часто нарекали упомянутого принца дома, то бишь, должно писать: во дворце).

      – Неужто ты ангел? – вопрошал он юношу, побитого, измученного, в изодранных лохмотьях, оставшихся от прекрасных одеяний, растрёпанного, как воробей, поплескавшийся в луже.

      Видимо, под влиянием винных паров он не захотел замечать недостатки божественной картины, явленной его взору. Он впился в ясные глаза Невейна, полные благородства и какой-то почти женской мягкости, незлобивости младенца. Монах чуть было не уронил бутыль, настолько его поразило это зрелище, но вовремя спохватился, и вино, добавившее недостающих красок видению и мягко приглушившее то, что было лишним, к счастью (по мнению монаха) уцелело.

      Даже когда «ангел» попросил воды и еды, неземной образ его ничуть не пострадал в глазах благодарного служителя Отца-Творца. А глоток вина, которым предложил себя угостить чудесный посланник, не только не унизил его, но наоборот, как будто возвысил пагубную наклонность, одолевавшую старого монаха, и немного успокоил его совесть, давно и напрасно требовавшую покончить с разгулом. Так Невейн невольно укрепил авторитет выпивки в глазах одного из своих подданных, хотя официальные летописи, несомненно, предпочли деликатно умолчать о таких неприглядных страницах истории Арниона. Факт этот сохранился только потому, что одна рукопись была в последний миг выхвачена из пламени печки, и это основная причина, почему читателю приходится с радостью или разочарованием её читать. Бумажный пепел, безусловно, избавил бы всякого любителя книг и от радости чтения, и от недовольства этим же, но о такой скучной определённости можно только мечтать, а это дело чрезвычайно опасное и требующее величайших мер предосторожности, как то: якорь, крепко-накрепко застрявший в настоящем мгновении на нержавеющей цепи.

      Еда, тепло и неположенный ему по возрасту обильный глоток вина усыпили измученного принца, начисто стерев из его памяти разумную необходимость идти дальше, бежать от врагов, с большой долей вероятности идущих по следу. Невейн склонился у костра, убаюканный покоем и хотя бы слабым намёком на безопасность, и добрый служитель господа подставил ему своё плечо. С торжественным восхищением вглядывался он в безмятежное и нежное лицо юноши, и никому на всём белом свете неведомо, какие образы ему являлись. Однако даже сквозь мрак ночи, охваченной лихорадкой бури, сторонний наблюдатель заметил бы на покрасневшем, мясистом, веснушчатом лице монаха умиротворение,