Долгая дорога в дюнах. Олег Руднев

неутолимой жаждой,

      Того же яда требует она,

      Который отравил ее однажды.

      Мой разум – врач, любовь мою лечил,

      Она отвергла травы и коренья.

      И бедный лекарь выбился из сил

      И нас покинул, потеряв терпенье.

      Стихи текли и текли… Одурманивали, завораживали тонкой, лукавой, таинственной прелестью. Стряхнув оцепенение, Марта тихонько, неслышно ступая, вышла из комнаты.

      Под вечер Озолс подкатил в своей повозке к подъезду Лосбери и, махнув Петерису, заковылял по дорожке к дому. Еще весь в бинтах и наклейках, с палочкой в руке, он все же возвращался бодро, хорошо потрудившись за день. Как бы там ни было, а худа без добра не бывает. Может, и неспроста судьба привела его с дочерью в этот шикарный господский дом? Он остановился было перевести дух и полюбоваться розами – они росли здесь повсюду, – как вдруг заметил вышедшую на крыльцо Марту. У дочери в руках был небольшой чемоданчик.

      – Ты что это? – удивленно спросил он. – Куда собралась на ночь глядя?

      – В поселок. Ты Петериса отпустил?

      – Отпустил. Ну а все-таки? Разве завтра нельзя съездить?

      – Нет, я пойду сейчас, – тихо сказала она.

      – Да что случилось? – заволновался Озолс. – Объясни толком.

      – Так… Ничего… Просто я не могу здесь больше оставаться.

      – Тебя обидел кто-то? – понизил голос отец. – Ты скажи – я должен знать.

      – Нет-нет, – поспешно возразила она. – Пожалуйста, не волнуйся. Никто и не думал меня обижать. Наоборот… только я пока поживу у Бируты.

      – Ничего не понимаю, – нахмурился Озолс. – Никто не обижал, а уходишь. Ты хоть подумала – хорошо ли это? По отношению к господину Лосбергу.

      – Подумала, папа. Потому и ухожу. Не хочу, чтобы о нас с ним болтали разное…

      – Не хочешь! – укорил отец. – Болтовни боишься? А человек огня не испугался. Эх ты! – Он забрал у дочери чемоданчик. – Пошли!

      Но Марта не двинулась с места.

      – Я и без вещей уйду.

      – Уходи! – Озолс бросил чемоданчик на траву. – Ты сбежишь, а мне куда? Тоже бежать? Христа ради к людям проситься? Обо мне ты хоть подумала?

      Марта в нерешительности молчала.

      – Дождись, по крайней мере, пока он на ноги встанет, – испуганно оглядываясь на окна, торопливо добавил Озолс. – А я тем временем, глядишь, под крышу заберусь.

      – Хорошо, – согласилась Марта. – Я останусь. Пока не снимут бинты. Но больше – ни дня!

      Дверь в комнату Рихарда была открыта, Озолс заглянул. Лосберг, выпростав из-под одеяла забинтованные руки, медленно разгибал и сгибал пальцы.

      – О, господин Лосберг, вы уже совсем молодцом!

      Стараясь не стучать протезом, Озолс вошел в комнату, почтительно присел на краешек стула рядом с кроватью.

      – У меня нынче тоже удачный день, – похвалился он. – С плотниками поладил, обещают до зимы под крышу подвести.

      – Что-то вы рано расхрабрились. Побереглись бы, – заботливо заметил Рихард.

      – Я-то что…