Долгая дорога в дюнах. Олег Руднев

сын лавочника Волдис, – что этот наш экстренный слет неспроста. Заметили? И полковник в своей речи намекнул – мол, должны быть готовыми ко всему и держать порох сухим.

      – Главное, не передержать, – усмехнулся Рихард. – Чтоб из него дух не вышел.

      – Как-как вы сказали? – переспросил, недослышав, Зигис.

      – Говорю, что красные наглеют с каждым днем.

      – Боитесь переворота?

      – А ты не боишься, что у твоего отца отнимут трактир, а тебя заставят петь «Интернационал»? – съехидничал Бруно.

      – Пусть только сунутся.

      – Когда сунутся, будет поздно, – жестко отрезал Рихард. – Бить надо всегда первым.

      Машина остановилась на площади возле трактира.

      – Ну как? – обратился к компании Зигис. – Предлагаю всем выпить из этого кубка. Омыть мой трофей.

      – Гуляйте, друзья! – Рихард приятельски хлопнул его по плечу. – У меня, к сожалению, дела. – И, высадив айзсаргов, круто развернул машину.

      К стене дома Озолса была прикреплена большая металлическая табличка с надписью: «Управляющий отделением Акционерного общества “Рыбак”». Озолс с заброшенным за спину ранцем опрыскивал в саду яблони.

      – Ты куда собралась? – спросил он вышедшую на крыльцо Марту, заметив у нее перекинутое через плечо полотенце.

      – Не волнуйся, не на свидание, – с вызовом ответила та, широко распахивая калитку.

      Отец сокрушенно посмотрел вслед дочери, тяжело вздохнул. Уже на самом берегу ее догнала Бирута и быстро затараторила:

      – Один человек просил тебе передать… – Она чмокнула Марту в щеку.

      – Что передать?

      – Да вот это самое, – Бирута поцеловала ее еще раз. – Догадалась, от кого? Они с Лаймоном в Ригу поехали, за сетями. Артур – еще насчет училища похлопотать.

      – Надолго они, не знаешь?

      – Ну, если Лаймон не затеет на фабрике какой-нибудь митинг… Ему же всегда больше всех надо. Ох и жарища! Я окунусь. – Скинув платье, она побежала к воде.

      Марта невольно залюбовалась стройной, бронзовой от загара фигурой девушки в сверкающих на солнце брызгах.

      – А вода холодная! – крикнула Бирута.

      Пока Марта скинула туфли, расстегнула халат, подруга успела вернуться.

      – Тебя не дождешься, – растираясь полотенцем, сказала она.

      – Да я сейчас, погоди!

      – Нет, побегу. Отец сердиться будет, в огороде работы полно. – Бирута подхватила платье и, помахав на прощанье рукой, бросилась к дому.

      Марта уронила халат на песок рядом с полотенцем, подобрала узлом волосы, но в воду идти не спешила, разморенная жарой. Опустилась в тень у старого карбаса, подперла голову руками, задумалась. Все складывалось неважно: отец продолжал вести себя круто и неумолимо – Артур это чувствовал и ершился. Резко изменила к ней отношение мать Артура. Порой Марта ловила на себе неприветливые взгляды Зенты, и… вообще теперь ей все чаще казалось, что все вокруг настроены к ним враждебно и неискренне. Нет, она нисколько не сомневалась в своей самостоятельности, но неприятности, по всей