Наташа. Роман. Екатерина Васильевна Нечаева

на зависти. Это для него, как водка или табак, только силы отнимает. Радость же – как вода родниковая, через толщи земли прошедшая, а потому – кристальная чистая, холодная, освежающая мозг и душу исцеляющая. Как нахлынет такая радость, так сразу понимаешь, как велик мир и как удивителен промысел божий!

      Михаил каждое слово впитывал от деда Лешика, всем сердцем к нему прикипел, за отца почитал и однажды уловил-таки в его глазах добрый взгляд своего бати. И горько ему тогда стало, и сладостно. После одного из таких очищающих разговоров пришёл он как-то домой и достал из огромного сундука Дарьяшины книги. Весь вечер тогда просидел над ними, перебирая, перелистывая, рассматривая… чувствовал, как будто душа сестры витала над ним и улыбалась. Когда к нему в руки попал томик стихов Есенина – тот самый! С Шаганэ! – он не смог от него оторваться. В ту ночь он запоем прочёл свою первую книгу.

      Глава вторая. Первый снег – как первый поцелуй

      ***

      Был один из тех пасмурных дней, мелко и ехидно стучащих по стёклам холодной дробью, когда не хотелось вылезать из-под одеяла. В такие дни, затяжные и беспросветные, на Наташу нападала меланхолия, вгрызалась в самое нутро и не оставляла надежды на будущие дни, где могло бы случиться солнце. Тогда ей хотелось снова стать маленькой. И чтобы дед носил её на руках и качал, качал, качал. И чтобы пахло сосной, липой, берёзой. Чтобы мама и папа пересмеивались на кухне, а она, в ожидании первых снеговых промельков, – с нетерпением бы всматривалась в переливчатую от дождя заоконную картинку. Наташа любила зиму, ждала с тайным трепетом первого снега, как будто первого свидания. Или первого робкого поцелуя, который случился в её жизни под первый снег. Она училась, кажется, в седьмом классе. Невысокий паренёк из соседнего дома конфузился и никак не решался поцеловать её. Так длилось несколько недель. Он вздыхал. Она ждала. Но в тот раз, обжигая лицо, пошёл первый снег, и Наташа не выдержала полыхающего внутри пожара! Она стянула с мальчишки шапку, резко наклонилась и поспешно поцеловала в потрескавшиеся от холода губы. Потом они бесконечно долго стояли в вихрящихся хлопьях и целовались, целовались. Как давно это было! Она даже имя его вспоминала с трудом… Как сон, в котором правдивыми оставались только снежные хлопья. Наташа от захлестнувших её эмоций, ранее не ведомых, заболела и три недели просидела дома… Она не знала, что сталось с тем пареньком, но больше она его не видела. А может, и не было ничего, кроме завораживающей мистерии первородной белизны, в преддверии которой теперь неизменно приходила печаль. Даже несмотря на то, что жизнь сложилась счастливо и что все вокруг её любили, она не могла превозмочь себя и полностью отдавалась внутреннему позыву.

      Это было важное время, поэтому много лет подряд Наташа брала отпуск ближе к концу октября. Над этим фактом подтрунивали все: и горячо любимый муж, которого она называла не иначе как Павел Иванович, и здравствующие