Портрет художника в юности. Джеймс Джойс

подпрыгнуло и упало.

      – Есть тут, кто хочет порки, отец Арнолл? – крикнул классный инспектор. – Есть в этом классе прогульщики и лентяи, кто хочет порки?

      Он вышел на середину класса и увидел Флеминга, стоящего на коленях.

      – Ага! – крикнул он. – А это кто? Он почему на коленях? Тебя как зовут?

      – Флеминг, сэр.

      – Ага, Флеминг! Лентяй, конечно. По глазам вижу. Почему он на коленях, отец Арнолл?

      – Он плохо выполнил задание по латыни, – сказал отец Арнолл, – и не мог ответить ни на один вопрос по грамматике.

      – Конечно не мог! – крикнул инспектор. – Ясно, что не мог! Он же лентяй от роду! Я же по одному уголку глаза вижу.

      Он стукнул своей линейкой по парте и закричал:

      – Вставай, Флеминг! Живо!

      Флеминг медленно поднялся с колен.

      – Руку сюда!

      Флеминг протянул руку. Линейка хлестнула громко и звучно: один раз, два, три, четыре, пять, шесть.

      – Другую руку!

      Линейка отсчитала снова шесть громких хлестких ударов.

      – Вставай на колени! – крикнул инспектор.

      Флеминг стал на колени, пряча кисти под мышками. Лицо его искривилось от боли, но Стивен знал, какие у него твердые кисти, Флеминг вечно их натирал смолой, хотя наверно ему правда было ужасно больно, удары были ведь жутко громкие. Сердце у Стивена трепыхалось и замирало.

      – Все за работу, все! – прокричал инспектор. – Нам тут не надо прогульщиков и лентяев, маленьких ленивых обманщиков. Я сказал, за работу! Отец Долан каждый день будет к вам приходить. Отец Долан завтра придет!

      Он ткнул линейкой в одного мальчика в боковом ряду.

      – Вот ты! Когда отец Долан следующий раз придет?

      – Завтра, сэр, – ответил голос Тома Ферлонга.

      – Завтра, и завтра, и еще завтра, – сказал инспектор. – Зарубите это себе. Отец Долан – каждый день. А сейчас чтобы все писали. А ты, мальчик, что, как фамилия?

      Сердце Стивена резко подпрыгнуло.

      – Дедал, сэр.

      – Ты почему не пишешь со всеми?

      – Я… я свои…

      Он не мог говорить от страха.

      – Почему он не пишет, отец Арнолл?

      – Он разбил очки, – сказал отец Арнолл, – и я его освободил от письма.

      – Разбил? Это что такое я слышу? Как там твоя фамилия? – спросил инспектор.

      – Дедал, сэр.

      – Выйди сюда, Дедал. Ленивый обманщик. Я по лицу твоему обманщика вижу. Где это ты разбил очки?

      Стивен, от страха почти вслепую, торопясь, спотыкаясь, вышел на середину класса.

      – Так где это ты разбил очки? – повторил инспектор.

      – На гаревой дорожке, сэр.

      – Ага! Гаревая дорожка! – крикнул инспектор. – Знаю я этот трюк.

      Стивен поднял от удивления глаза и на минуту увидел немолодое серо-белесое лицо отца Долана, лысый серо-белесый череп с пухом по бокам, стальную оправу очков и никакогоцвета глаза, глядящие сквозь стекла. Почему он сказал, что он знает