Удел куратора. Концепция музея от Великой французской революции до наших дней. Карстен Шуберт

Основные претензии вызывает то, что пространство в своей монументальности соперничает со скульптурами, отвлекая на себя внимание зрителя: неподготовленному глазу мраморы Акрополя могут показаться незначительными декоративными деталями. Но, несмотря на подобные сомнения, залы эти стали знаковыми для обоих музеев.

      Последним проектом Поупа, который часто признают его шедевром, является вашингтонская Национальная галерея, заказанная Эндрю Меллоном в 1936 году в качестве своего дара нации.

      По сей день посещение Национальной галереи производит довольно неожиданное впечатление, а безжалостная монументальность Поупа способна повергнуть в шок. Ничто не подготавливает зрителя к поразительному аскетизму лишенного окон фасада[53], грандиозному масштабу здания (его длина 230 метров), ошеломляющему величию ротонды с отполированными до зеркального блеска колоннами темно-зеленого мрамора, красновато-коричневым мраморным полом и розовыми мраморными стенами и к тишине отделанных деревом залов с их театральным размахом. Посетителю не дается ни малейшей передышки, риторическая поступь нигде не ослабевает: от начала и до конца эта архитектура стремится поражать, пленять и ошеломлять. Поуп не просто говорит, он неотступно вдалбливает в наше сознание свое ви´дение квазисакрального пространства, предназначенного для шедевров, – вплоть до того, что картины начинают казаться чем-то вторичным, отодвинутые на задний план окружающим их архитектурным зрелищем.

      Поуп умер в августе 1937 года, так и не увидев воплощения своих лондонских проектов и не дождавшись завершения строительства Национальной галереи. А как только в марте 1941 года музей в Вашингтоне открылся, он тут же стал предметом резкой критики и мишенью для множества злых шуток. Архитектурные критики в один голос негодовали. «Идеальное кладбище для изящных искусств», – выразился кто-то из обозревателей[54]. Глава отдела искусства Государственного казначейства якобы назвал здание «розовым мраморным борделем», а Филип Гудвин, соавтор проекта Музея современного искусства в Нью-Йорке, говорил о нем как о «дорогой мумии»[55].

      Архитектуру Поупа высмеивали как реакционную, вторичную и далекую от реалий современной Америки, ее монументальность расценивали как маниакальную и бессмысленную, и через несколько лет после смерти архитектора он и его произведения были практически забыты.

      Взгляд на Поупа как на ретрограда был не просто результатом смены архитектурной моды и наступления эпохи модернизма. От американских критиков, архитекторов и кураторов не ускользнуло то обстоятельство, что неоклассицизм является официальным языком гитлеровской Германии и сталинской России. Обоснованно или нет, но классицизм все больше ассоциировался с тоталитаризмом. Выступая в новообретенной роли стража свободного мира, Америка больше не могла связывать себя с дискредитированным стилем.

      Чтобы четко выразить свои идеалы и устремления, свое назначение и свою миссию,

53

Фасад кажется еще более строгим оттого, что скульптурный декор, первоначально задуманный Поупом, так и не был осуществлен.

54

Duncan. Op. cit. P. 98.

55

McLeod Bedford. Op. cit. P. 200.