Птица и череп. Светлана Соллей

слабость и озноб. Но к ним прибавилась головная боль от слишком большого количества сна.

      Лежать и не двигаться было лучшей идеей, что могла прийти Шину в голову.

      Лежать и не двигаться было и худшей идей, потому что в тишине из темных глубин начинали лезть мысли.

      Те самые, которые уже посещали его несколько раз до этого – мысли о бесполезности. Не то, чтобы он считал себя избранным, гениальным или тем, кто был лучше всех. Возможно, в какой-то небольшой степени, Шину хотелось в это верить, но он старался разумно оценивать свои возможности. Но это ведь касалось всех, разве нет? Каждый уверен в своей неповторимости – это суть разумной жизни. Шин так и думал, он полагал, что сам по себе достаточно важен и полезен для мира, но и не мог думать так слишком долго, ведь всё вокруг в тоже время только и старалось доказать, как он не был прав. Проценты совместимости, кот с книгами (как же Фима его называла?), Дух, который не воспринимал его как что-то большее, чем заигравшегося ребенка… Серьезно! Он даже не пытался сделать вид, что его задевают все странные поступки Шина и его отношение. Насколько в глазах Духов Шин выглядел маленьким и ничтожным? Насколько все они были маленькими и ничтожными в сравнении с кем-то, кто видит таких каждый день на протяжении многих-многих лет?…

      Подобные мысли приводили Шина в бешенство. Но он также понимал, что злится только на себя: на свою бесполезность, безрезультатность стараний, на то, что, если смотреть на ситуацию трезвым незамутненным взглядом, Шин здесь словно маленький потерявшийся ребенок, который сам не знает, что он делает и для чего.

      Каков был шанс пройти в число участников? Ну, быть может, небольшой. Но каков шанс того, что первый же противник не превратит его в кучку бесполезной органики при первой же ошибке? В этом была правда – в том, что относиться несерьезно к месту, где половина готова убивать, очень и очень плохая затея.

      Шин пытался быть серьезен. Но, смотря правде в глаза, задавался резонным вопросом: а что он мог сделать? Пережить несколько дней и надеяться на лучшее? Он осознавал так четко, что единственный путь к успеху, доступный ему – великая удача. У него не было особых сил, чтобы призывать удачу на свою сторону. Ни у кого таких не было. Маленький никчемный мальчик вроде него, который хотел стать частью чего-то важного и надеялся на то, что мир окажется не таким уж страшным за пределами его маленький комнаты – вот кто он. Это было Шину прекрасно известно. Теперь он видел всё предельно четко. И от этого ему было больнее всего.

      Он сам сказал Лане, что падать вниз больно, словно это не было для него большой проблемой. Тогда он ещё верил, что цифры – это просто цифры.

      Сейчас он думал только о том, что его желание поселиться под одеялом и никогда никуда не выходить только растет, перебивает все прочие желания. Он знал: сказать что-то кому-то – очень просто, сталкиваться с таким же самому – совсем другое. У Ланы были все шансы, потому что она уверенная и талантливая. И избранная. Шин, даже пытаясь быть уверенным, понимал, что ему может