Сказания о недосказанном. Том II. Николай Иванович Голобоков

тоже думает, что это плохо.

      Но ни словом не обмолвился… и не высказал… ей, ему. Как он на самом деле к этому относится. Просто пропел о любви к ближнему, к самой ближней соседке, или соседу.

      Но читалось она с интересом. И не было запаха чего то такого эдакого…

      Просто читал как сказку.

      Потом вышли во двор. Он сел на тот же пень- колоду и заиграл. Баян, конечно, не новый, но в отличном состоянии. И играл он как настоящий профессионал. Практически, всё, что я просил он исполнял. Потом на завершение вечернего концерта, выдал * полёт шмеля.* Сел успокоился после блестящего исполнения сложной вещи, засуетился, что-то стал собирать складывать, тряпочки, которыми укутывал, как ребёнка, похоже, что собирался к чему-то важному, очень серьёзному.

      – Скажи потом знаешь ты эту вещь? Её редко кто исполняет. Я с трудом нашёл ноты, и уже не помню кто переложил этот концерт для баяна.

      … И,…он выдал двадцать четвёртый каприс Паганини!!!

      Да. Это редкая жемчужина. И особенно для баяна.

      Потом он пел – мягкий душевный баритон. Звучали романсы, народные напевы, да практически всё, то, что мог тогда знать, играл я тогда гармошке и аккордеоне. И, была тогда хорошая программа по радио, угадай мелодию. Это наш тогда университет по истории музыки.

      Рассказал ему о Беляеве. Я слушал в его исполнении эту сложную вещь. Он, конечно, знал его, как исполнителя – баяниста. Но никак не смог понять, как это баян и вдруг электрический. Не мог уразуметь это слово – электронный, но звучание его удивило. Удивляло. Как, орган?… Орган. Такой глубины звучания, он не слышал. Хотя как можно было умудриться, услышать в репродукторе… органное звучание. Но он услышал. Хотя это был не Домский собор, с органом.

      – Эх, если бы вы знали, как тот баян ему достался.

      У знакомого писателя встретились на даче. Абрамцево, Подмосковье. Сосед у него был Толик – так его все звали-величали все, и мне он так представился. И вот после третьей стопки, Толик рассказал про своего соседа по даче.

      – Я, как всегда, гонял гаммы. Старался не докучать соседям. Уходил на веранду. И вот сосед, столько лет слушал гаммы, подошёл к забору и говорит.

      – Анатолий, сколько лет слушаю… тебя. Здорово играешь. Но вот я не понимаю что? Сыграй мне хоть что-нибудь, хоть один раз, наше, понятное. Можешь?

      – Я ничего не знал кто он, чем занимается, у нас не принято соседей пытать.

      – Но видел, говорит Толик, что он иногда одевает тельняшку. И,… выдал…ему.

      – Сначала хорошее вступление, потом переборчик, и, и, как врезал, по всей программе.

      Раскинулось море широко…

      Выдал несколько куплетов, но закончил хорошо. Напрасно старушка ждёт сына домой… Всё как на серьёзном концерте в Италии. Тогда это было редко – заграница.

      Он стоял ошалевший, вытирал слёзы.

      И, и, и пригласил его, Толика играть у него в клубе, в посёлке в деревенском клубе.

      Оклад хороший обещал. Просил, убеждал. Толик скромно сказал.

      – Меня мой папа не отпустит.

      И