Потусторонним вход воспрещён. Екатерина Ландер

даже тиканье часов. Щелчок выключателя она поглотила почти беззвучно. Родители ушли. Заметили ли они, что я спала в комнате Лиски? Или после вчерашнего маме все равно?

      Вспомнились ее потерянный взгляд, папино осунувшееся лицо, мерзкая физиономия Ряженого, кобылий хвост инспекторши, и мне сделалось дурно. Томительно засосало под ложечкой. Может, сестру уже нашли?

      В волокнистой, смутно проступающей мебелью темноте мысль показалась зловещей. Пусть ее найдут только живой! Пожалуйста! Я даже шутить над ней больше не буду. Даже свожу к дурацкой набережной!

      В комнате пиликнул телефон, привлекая внимание. Мобильник я нашарила между диванными подушками. Экран блокировки выдал сухое сообщение от мамы:

      Мы в полиции.

      И все.

      Я прищурилась и перечитала его три раза, пытаясь уловить недосказанность между словами. Кликнула на звонок. Испугалась и сбросила.

      Но испугалась не голоса на том конце линии.

      На обивке дивана, в том месте, где я заснула в обнимку с Лискиной куклой, серело размазанное пятно. Я схватила с тумбочки очки, кое-как нацепила их на нос. В нормальной резкости отпечатки ладони на сиденье смотрелись отчетливо и очень жутко. Кукла исчезла – может, выпала ночью?

      Я посветила телефонным фонариком в темноту под диваном. Даже пыли нет, но… Свет выхватил в глубине бесформенную кучку тряпья. Я запустила руку в щель, примерилась, схватила наугад что-то мягкое, толкнула наружу.

      Возле моих ног на полу лежала изуродованная, наполовину превратившаяся в труху кукла. Тряпичное тело сморщилось, ссохлось, ткань затвердела, сделавшись ломкой. Одежда напоминала выцветшие древние лоскутки и пахла разложившимися половиками. Ее покрывала россыпь зеленоватых плесневых пятен – как на залежавшейся корке хлеба.

      Я с отвращением обтерла пальцы о штаны. Истлела. Сгорела без огня. Но как?

      Кто-то заходил сюда ночью, пока мы все спали. Кто-то сжег куклу. Или подменил ее. Тот, у кого были ключи. Кто незаметно проник вчера в квартиру, выманил Василиску и запер дверь. Кто-то неуловимый, как дух.

      Я вздрогнула и выпрямилась, тревожно осматриваясь. Из следов чужого присутствия в комнате было не только странное пятно. Пропали рамки с семейными фотографиями – штук пять, если я правильно помню, висели возле письменного стола. Мама так старательно пыталась придать комнате младшей дочери уют, что казалось, будто мы вообще никуда не переезжали. Каждая мелочь, каждый предмет лежали на своих местах.

      И вот теперь рамки исчезли. Может, родители взяли на допрос? Но зачем им фото из летнего лагеря, с моря, со школьного концерта? Из угла комнаты на меня взирала голая белая стена. На свежей краске виднелись прямоугольные потертости – такое бывает, если рамка провисела много лет, и под ней образовалось светлое, не тронутое временем, светом и прикосновениями пятно.

      Снова пятна. Откуда взяться им в новой квартире?

      По спине пробежали мурашки, я попятилась в коридор. Повеяло потусторонним холодком. Меня впервые пугала простая