Растерянный. Записки. Письма. Повесть. Владимир Владыкин

хотелось тут же сбежать.

      – Пришёл, одумался? – сказала тёща.

      – Что же вы решили? – спросил тесть.

      Я молчал, жена подавно. Тесть повторил вопрос, потом снова, повысив тон:

      – А ты чего молчишь? – обратился он к дочери.

      – Вон, у него спрашивайте, – в досаде отвечала она.

      Мне думалось, что нас пытают.

      – Зачем ты пришёл, если не знаешь, что отвечать? – строго спросил тесть.

      – А ещё книжки читает, – злорадно протянула тёща, – а слов не может связать! И ты тоже вцепилась в него, – повернулась она к дочери.

      – А что вы кричите! – не выдержала жена, кидая жалобный взор то на отца, то на мать. – Что вы добьётесь своим криком? Это песня старая! Всё одно и то же, всё одно и то же. Не так надо…

      – А что ты его защищаешь? – подступился к ней отец, возмущённый тем, что дочь посмела так разговаривать с родителями. – Ты ещё учить нас взялась? По-твоему не будет…

      – Я его не защищаю. И не учу вас…

      – Тогда знаешь, Ларочка, – вдруг бешено запричитала мать, хочешь с ним жить – иди на квартиру, иди, живи с ним, но ты станешь вот такая! – Она показала на свой палец, выставляя его напоказ.

      – Что вы кричите? – в слезах заговорила дочь. – Нет, чтобы посоветоваться по-хорошему…

      – Посоветовать тебе? Хорошо! Брось его, ты с ним ничего не добьёшься! Вот увидишь! А если этого не сделаешь…

      – Конечно, легче всего поломать семью! – сквозь слёзы, опережая мать, отчаянно заговорила Лариса. – Да, да, я не хочу этого! – закричала она.

      – Ну тогда, живите здесь! Но учти: помогать… я не буду! Варите сами, газ пополам, всё делайте сами. Всё! а мы будем молчать и смотреть, какой ты станешь, живя с ним…

      – А я так не хочу! – закричала вновь её младшенькая.

      Лариса плакала, а мне стало безмерно жаль её, ведь она страдала из-за меня и только я виноват в том, что она не испытывает семейного счастья.

      Они ушли, а мы остались. В это время проснулся сын. Пока жена приготовляла пелёнки, я держал его. Я чувствовал, что он подрос, потяжелел и уже умел улыбаться. Он глядел на меня, и я стал разговаривать с ним. Он улыбнулся, и мне показалось, что всё кругом будто враз посветлело. Что есть лучше, красивей и чище улыбки ребёнка. В душе у вас радость, в эту минуту вами овладевает невыразимое счастье.

      Лариса скоро взяла его и положила для пеленания, но на это он выразил своё недовольство кряхтением и надуванием щёк, состроив обидчивую гримасу. Мать тут же стала его ласково успокаивать: «Ну-ну, не надо, не надо, а что такое, Сёрёжа.»

      Жена не знала, что я рассчитался с завода, и должен был сказать ей об этом, что у меня намечались другие планы. И если она согласится, мы будем жить по-другому.

      – Ты хочешь уехать? – спросила она, сразу поняв моё намерение.

      – Хотел, теперь не знаю… как ты на это посмотришь? Но твои однозначно тебя никуда не отпустят.