По следам утопленниц. Ангелина Калина

мне ребеночка найти.

      Её голос был настолько ласков, что Марфе показалось, что он её обнял материнскими руками, и она не смогла этому сопротивляться. Она сделала еще три шага вперед и спросила:

      – Как ребеночка зовут?

      – Феодосия, – и только сейчас она заметила, что лицо у женщины было белым как снег, а глаза заплаканные и опухшие от слез.

      Марфа задумалась, ни в Серапионово ни в Скоморохово таких имен не было, да и одета женщина, как староверка, а в последний раз тут они жили только век назад, пока местный священник их не погнал отсюда и не сжег их дома. Местные иногда говорят об этом тихо, почему то бояться. Может, конечно, и схоронились они, где то не далеко, леса ведь вокруг много, тут часто находят охотники одиночные лесные деревни на две-три избы, но все чаще дома те уже пустуют.

      Марфа смотрела на загадочную женщину, и что-то её останавливало, было немного жутко от этого. Женская фигура сделала шаг назад и поманила Марфу рукой:

      – Пошли со мной. Она может, ждет меня, а одна я найти её никак не могу. Помоги.

      Марфа огляделась еще раз по сторонам, потом снова на женщину:

      – Ну, веди меня.

      Женщина сразу повернула и быстро скрылась за рогозом, а Марфа медленно стала пробираться за ней. Жесткие стебли хлыстали непокрытые кисти рук, лицо, а под ногами уже чавкало вонючее болото. Марфа все пыталась не потерять из виду женщину и никак не могла понять, как её ребенок попал сюда, ведь все местные женщины чуть ли не с зыбки страшат своих детей болотом, что даже во взрослой жизни без надобности сюда никто не ходит.

      – Ну, скорее, скорее, ведь моя доченька где то тут,– пролепетала с ужасом в голосе женщина.

      Марфа, одной рукой прижав пучки трав, вторую приложила у рта и крикнула:

      – Феодосия! Феодосия! Феодосия!

      – Доченька моя родимая, где же ты…,– негромко пролепетала женщина.

      – Феодосия!

      Марфа пыталась идти за женщиной, чтобы не упустить её из виду, но её фигура все удалялась и удалялась дальше в гущу рогоза, оставляя за собой только шуршание.

      – Феодосия! – эхом раздавался голос Марфы, и только мать девочки еле тихо лепетала свои причитания, как будто она и вовсе её не ищет.

      – Феодосия!– снова крикнула Марфа и остановилась, слушая свое эхо и пытаясь уловить голос девочки, но она все равно молчала.

      – Феодосия!– сделала она еще одну попытку и поняла, что потеряла из виду ту женщину, а сама она стояла в воде по щиколотку в высоком рогозе.

      Стало как то тихо и жутко, и слышно только как шумит на ветру рогоз. По телу Марфы пробежал холодок:

      – Феодосия! – и снова, зачем то она кричит это имя, но вокруг тишина и рядом никого.

      Марфу накрыла грусть и страх одновременно. Что-то было не так. Впереди вдруг всплеск воды, сильнее, чем от выпрыгивающей лягушки. Марфа двинулась осторожно на звук. Лишь бы только не потеряться! Она шла, осторожно ступая по воде и высматривая хоть какое-то движение.

      – Доченька моя, где же ты…

      Ага, эта женщина тут! Марфа чуть увереннее уже