Сталкер. Истории. Ч.З.О. Сестра Радиации. Захар Чернобыльский

сказала, что никому не доверяешь? Кто тебе вообще сказал: «никому нельзя доверять»?

      – Да никто не говорил, просто… Много таких, почему-то…

      – Ты точно рассказала всё, ничего не упустила? – Катька смотрела на мать, на её тёмно-каштановые волосы, разбавленные не так давно возникшими седыми прядями. Лицо у неё было доброе, но очень уставшее, обессиленное. А когда услышала о пропаже её подружки, то сразу после этого Катька заметила, что на её красивом аккуратном лице появились новые, довольно глубокие морщины. Или это свет так играет и ей показалось?

      – Да всё я рассказала ма, всё. Как было, так и сказала. – Катька уже сама начала уставать от всех этих вопросов, плавно переходящих в какой-то допрос. – А не верю, не доверяю, потому что кругом… – она задумалась, подбирая слова. – Кругом одно зло. Люди злые. Вокруг них всё злое. И все, кто с ними общается, тоже начинают меняться. И так с каждым днём, с каждым годом. Становится всё только хуже, и хуже. Неужели никто из вас этого не замечает?

      – Ну что ты, как жешь никому не доверять… Я надеюсь, что мне, бабушке, и Даньке, ты веришь и доверяешь. А если поссорилась с Олькой, то это не означает, что вы не помиритесь или что все будут такими… Ну, ладно, – Марина Викторовна решила больше не допытываться к дочке с расспросами, тем более чувствовала, что та говорит правду. Она смотрела ей в глаза. Её дочь склонила голову, смотрела на носки своих песочных сандалий, болтала ногами.

      – Все вокруг становятся, как Олька… словно, влияет на них что-то. На всех людей, которые здесь живут, – говорила вниз, довольно тихо, не поднимая голову. Двенадцатилетняя девочка погрустнела, зашмыгала носом.

      – Ну что же это такое, котёнок мой, – матушка обняла её, трепетно прижала к себе. – Что ж происходит нынче с людьми, с детьми… Вы ж ещё совсем маленькие. Почему все так меняются? Почему всё вокруг нас – так изменяется… – тихонько, в пол голоса говорила мать, поглаживая ребёнка по спине.

      К слову сказать, Катькины ожоги были далеко не простые. Её кожа, те участки тела, которых коснулось платьице Ольки, получили сильнейший радиоактивный ожог. Об этом стало известно на следующий день, когда к ним случайно заглянул деревенский чудак, просто поболтать о том о сём, о разном. О жизни в деревне, у кого порося родился́, у кого кто окотился, да умер ли кто. Когда он услышал из комнаты, где лежала девчонка, тяжёлые жалобные стоны, почувствовал что-то неладное и решил заглянуть с разрешения её родных. Он сразу всё понял, когда сделал пяток шагов в нужном направлении – его прибор, индикатор радиоактивного заражения, с каждым пройденным шагом верещал всё сильнее. Как ни странно, на её родных прибор не реагировал. Но это не значило, что они совсем не облучились. Возможно, словили небольшую дозу и прибор не в силах засечь. Повезло, что тут скажешь.

      Когда он вошёл в просторную, не загромождённым ничем лишним, наполненным дневным светом комнату, то увидел её. Катька лежала на кровати с огромным толстым матрасом, укрытая по пояс лёгким, тоненьким, белым одеялом. Она бредила, что-то бормотала, вращала головой