Там, где море обнимает небо. Элина Вольная

устроился на крыльце, вытянув длинные ноги. Он казался удивительно уместным здесь – словно старый дом принял его как своего.

      – Забавно получается, – сказал он, принимая чашку. – Я ведь правда шёл предупредить про забор. Митрич всегда говорил, что случайностей не существует. Особенно здесь, у моря.

      София присела на ступеньку, держа свою чашку обеими руками. Странно – ещё час назад она и подумать не могла о том, чтобы вот так просто сидеть рядом с мужчиной. А сейчас это казалось таким… правильным?

      Утренний бриз доносил запах моря и цветущего шиповника. Где-то вдалеке снова закричали чайки. София украдкой разглядывала профиль Петра – резкий, словно высеченный из камня, но с какой-то затаённой мягкостью в линии губ.

      Его смех всё ещё звучал у неё в ушах – глубокий, раскатистый, живой. Как давно она не слышала такого смеха? Андрей никогда не смеялся – он ухмылялся, усмехался, скалился, но не смеялся вот так, от души.

      – О чём задумались? – Голос Петра вывел её из оцепенения.

      – О смехе. – Честно ответила она и тут же смутилась.

      Он повернулся к ней, и в его серых глазах мелькнуло что-то похожее на понимание:

      – Давно не смеялись?

      София покачала головой, не в силах объяснить, что дело не в её смехе, а в его – таком удивительно настоящем, пробуждающем что-то давно забытое в душе.

      Они снова замолчали, но это молчание не было тягостным. Наоборот – в нём была какая-то особая глубина, как в море перед рассветом.

      Солнце поднималось всё выше, и "молочный час" подходил к концу. София знала, что должна встать, поблагодарить за помощь, вернуться к своим делам. Но что-то держало её на месте – может быть, тепло, исходящее от сидящего рядом человека, а может, предчувствие чего-то нового, готового вот-вот начаться.

      Пётр допил чай и поднялся – плавным, экономным движением:

      – Спасибо за чай. И будьте осторожнее с заборами – вдруг в следующий раз меня не окажется рядом.

      В его голосе слышалась улыбка, и София вдруг поняла, что больше не боится. По крайней мере – не его.

      – Буду осмотрительнее. – Пообещала она, поднимаясь следом.

      Он кивнул и пошёл по тропинке к маяку. София смотрела ему вслед, пока его фигура не скрылась за поворотом. Потом подняла оставленный на ступеньках альбом. Пора было рисовать – пока ещё держится в воздухе особенная утренняя дымка, и пока так свежо в памяти ощущение тёплой шершавой ладони.

      Где-то на краю сознания билась непрошеная мысль – интересно, часто ли он теперь будет проходить мимо её забора?

      Утренний рынок в Каменке был похож на живую акварель – яркие пятна овощей и фруктов, серебристые бока свежей рыбы, выцветшие тенты над прилавками. София брела между рядами, впитывая новые запахи, звуки, краски. Здесь пахло солью и укропом, свежим хлебом и копчёной рыбой, арбузами и полынью. Торговки в цветастых платках зазывали покупателей, расхваливая товар:

      – Бычки, бычки свеженькие! Только с моря!

      – Помидорчики сладкие, с собственного огорода!

      – Доченька,