Порождение сына. Данир Дая

Павел переходил из свободного расслабленного разговора к более деловой форме, – и выигрышная позиция в том, что препараты работают на клеточном уровне. Они естественно восстанавливают биохимические процессы в мозге. Мы не подавляем симптомы, мы стимулируем регенерацию нейронов.

      – Как паразиты могут быть полезны? – задал соответствующий вопрос Франц. – Это разве не опасно для человека?

      – Хороший вопрос, – щёлкнул пальцами Павел. – Мы работаем. Вот ещё одно наше отличие. Мы, как и наши препараты, работаем на пользу нашего клиента. Мы работаем над улучшением формул, синтезируем полезные и убираем опасные компоненты. Например, из последних клинических испытаний следует, что вещества, выделенные из флора-паразитов, эффективны с тревожными расстройствами, депрессией и ПТСР.

      Павел немного отвлёкся от разговора, так как к нему подошли, но быстро вернулся к микрофону.

      – Паразитические растения… – не мог он до конца сформулировать мысль и терялся в формулах. – Обладают огромным потенциалом не только в сфере антидепрессантов, но и для лечения множества заболеваний, от аутоиммунных до нейродегенеративных болезней.

      Ближе к городу ожидаемо возникла суматоха: очередной водила решил пошашковать. Пришлось выкручиваться. Ани-Мари высматривала, как я справляюсь с управлением.

      – Снял кольцо? – тыкнула Ани-Мари на мою руку.

      Я обернулся к ней, провёл черту её взгляда. Смотрела на безымянный палец правой руки.

      – Да, – не желал много говорить об этом. – Сдал в ломбард. Толку больше.

      – Видела недавно, как Ян шёл со школы, – напоминала мне о сыне Ани. – Неужели все дети так быстро растут?

      – Мгм, – мычал. – Особенно, когда видишь их раз в неделю из-за деспотичной матери.

      Наконец мимо размывались знаки въезда в город. В небо пихались трубы, а вместе с ними – мрачные жилые муравейники. С магистрали – на проспект. Сразу же остановка у красного светофора.

      Никого не смущали пешеходы, многие пытались проскочить быстрее, сигналя мамам с колясками, горбатым бабушкам. Даже за мной нервно сигналили, а проезжая мимо, пихали в окно неприличные жесты.

      Спереди билборд обозначал, в какой район мы въехали и какие улицы по разным сторонам. Дорогой, любимый район Милосердие. Как же воняло. Даже через закрытые окна.

      Пока мы стояли, мимо шныряли местные в лохмотьях, а за ними следовали чистые красные халаты из «Целом». Одни стучали в окно, чтобы попросить милостыню, а вторые, чтобы прочитать нравоучения.

      Дёрнулся сразу же, когда загорелся жёлтый. Не мог терпеть даже вид местной фауны.

      – Какой, интересно, нотариус, – как бы невзначай говорил я, – согласился вообще иметь дело с ней?

      – Сейчас гуляют по диспансерам, – пожала плечами Ани-Мари. – Больше интересно, сколько мама заплатила за это.

      – Сколько осталось после «Целом», – хмыкнул я.

      Навигатор командовал свернуть с главного проспекта. Когда въезжаешь в нутро Милосердия, сразу просыпается животный страх. Растопыренные здания с облупленными фасадами,