Светлый град на холме, или Кузнец. Татьяна Вячеславовна Иванько

будто сама с собой.

      – Сигню, ты – гро? – удивлённо спросил я.

      Она улыбнулась, посмотрела мне в глаза:

      – Бери выше, Кай, я – лекарь. Я и у гро училась, и у повитух и знахарок деревенских, и труды Галена Пергамского, Гиппократа читала и Алкмеона Кротонского. Я всерьёз училась медицине, насколько могла. Умнее лекаря ты во всей Свее не найдёшь, так что можешь довериться мне.

      Вообще-то я всё это знал и всё же не мог не удивиться:

      – А опыт… Тебе же всего семнадцать.

      – А я всю жизнь учусь и практикуюсь. Всё равно небольшой ещё опыт, конечно, но кое-какой есть, – сказала она.

      Потом посмотрела на меня:

      – Ты не болтай, огонь разведи. И не стой, говорю же, сядь, ноги повыше. Я скоро.

      Я исполнил всё, что она велела. Почему-то хотелось повиноваться, наверное, потому что приказывает она уверенно и, зная, что надо сейчас сделать. И не успел ещё начать согреваться у огня, как она появилась уже из-за деревьев…

      …Я улыбалась, чтобы ободрить его, но серая бледность его мне очень не нравилась. Надо поторопиться…

      – Давай свою флягу.

      Она растёрла в пальцах какие-то былинки, всыпала во флягу, потом протянула её над огнём, подержала недолго, поворачивая, но деревянные бока закоптились, протянула мне:

      – Выпей всё.

      Продолжая удивляться происходящему, я выполнил всё, что она просила.

      – Я сейчас нож прокалю на огне, рану раскрою. Жилу зашить надо, – проговорила она спокойно, монотонно даже.

      В ужасе я вытаращился на неё:

      – Что надо?!..

      Она улыбнулась на мой взгляд:

      – Ты не бойся. Я умею.

      Так легко говорит, будто носок зашить собирается…

      Но в голове моей начинал густеть туман, будто заползал из этого холодного леса, растворяя в себе моё сознание. Я смотрел, как она готовила бинты, оторвав кусок от своей нижней рубашки… Как принесла вторую флягу с седла Вэна, смирно стоящего рядом… Как держала нож над огнём, потом села рядом со мной рядом, расстелив перед этим мой плащ на мягком ковре из палой листвы, частью прошлогодней, прелой, частью новой, желтой, ещё упругой.

      Развязала жгут. И сразу вся боль, которая таилась где-то, устремляется в эту руку…

      – На меня!.. На меня смотри! – скомандовала она, но говорила она вроде и жёстко, но тихо, как-то жарко даже. – Сейчас больно будет, но недолго…

      Я не вскрикнул, заскрипел зубами только и туман в моей голове, развеявшись вроде на миг, начал густеть киселём. Я слышал только её голос говорящий равномерно, тихо, лаская…

      – …ах, ты… много, много крови в землю ушло… – говорит она тихо и скорее себе. – Но ты не бойся, это к сердцу жила, не от сердца, не умрёшь ты… Вот я его сейчас… всё… всё хорошо будет… Завтра здоровый проснёшься… – баюкал меня её голос.

      Завтра… небо едва начало зеленеть, ещё не вечер даже, до утра далеко…Ногам так холодно… И по животу ползёт холод, а лбу жарко… От костра, что ли… Я провалился в темноту…

      …Ах, плохо как… Сигурд похолодел