Светлый град на холме, или Кузнец. Татьяна Вячеславовна Иванько

ну и расспросы ты мне устраиваешь, сын…

      – Что баба, что девушка, у всех всё одинаково, – сказала я. – Всё сам поймёшь, ты же влюблён в неё… – я начала злиться, потому что ревную его к дочери той, что отняла у меня его отца?! А если эта отнимет сына, вдруг со страхом подумала я.

      «Но нет, я теперь умнее, я хитрее, я сумею всё сделать так, что ты сам вырвешь дочь мерзавки Лады из своего сердца, если успел впустить её… «Божественная прелесть»… Черти вас пусть возьмут с прелестями вашими, проклятые иноземки!» – думала я, забывая, что я сама такая же полукровка, как и моя будущая невестка…

      За неделю до свадьбы меня начали готовить: водили в баню каждый день, втирая там в мою кожу пахту, драгоценные масла и мёд, соскребая их деревянными лопатками и снова втирая. От этого кожа моя становилась ещё душистее, глаже и мягче, ещё нежнее и белее.

      В волосы втирали масла, смывали желтками, лили жидкий мёд, оборачивали, смывали отварами трав, цветов. Заставляли много спать, чуть ли не опаивая для этого медами. Этому я сопротивлялась, всегда не любила дурманов, но Ганна и Хубава только посмеивались:

      – Отоспись пока, касатка. Муж молодой, а там дети пойдут. Да и не до сна йофурам.

      Я не слушала их. Я, пребывая в задумчивости, ходила к учителю своему Дионисию, он подолгу беседовал со мной на разные темы: о браке, о детях, о любви.

      Однажды он сказал мне:

      – Твой избранник, наш будущий конунг, получил от Бога всё, о чём только может мечтать человек: пытливый ум, подкреплённый любознательностью. У него горячий темперамент, заставляющий его не медлить с воплощением принятых решений. Мышление его обширное и изобретательное. Уже одним этим ты должна быть счастлива, лучшего мужа, лучшего конунга ты не могла найти.

      Мне польстило его мнение о Сигурде.

      – Ты сказал «Бог»…

      – Ты забываешь всё время, что я христианин. Арианец. Спасибо линьялен Сольвейг и тебе, что не преследуете меня за то, что я не привержен вашей вере.

      – Но ты почти не рассказываешь мне о своей, – сказала я.

      – Я не имею права тебя обращать. Это было бы коварным предательством по отношению к твоему отцу и деду, позволившим мне быть не только не рабом у вас, но учителем молодых.

      – Маркус тоже не наших верований, он рассказывал мне о своих Богах. Они не такие как наши. Чем твой Бог отличается? Расскажи, Дионисий!

      Он рассмеялся, тонкая бледная кожа на его щеках собралась в мелкие морщины:

      – Расскажу, когда ты не будешь думать только о Сигурде беспрерывно…

      Я улыбнулась и подумала про себя: никогда такого не будет.

      – Ступай, скоро много трудов предстоит тебе. А пока можешь помечтать о своём женихе. Последние денёчки беззаботной жизни, – сказал Дионисий, выпроваживая меня.

      Утро затемно было ненастное, в толстые бревенчатые стены терема бились бесноватые стаи острых снежинок, ссорясь и играя, их подгонял злой ледяной ветер, превращая в острые колючки, впивающиеся во всё, стоило высунуть нос за порог. Завывание ветра в трубе странным образом успокаивало, а мне сейчас