Ромовый дневник. Хантер Томпсон

что ходят слухи, будто газета может загнуться.

      Лоттерман как-то встревожился.

      – А, это вам Сала наболтал? Да вы не обращайте на него внимания… Он вообще давно спятил!

      Я улыбнулся.

      – Хорошо, не буду… Просто подумал, что правильнее было бы у вас спросить.

      – Сумасшедших развелось, не продохнуть, – резко ответил он. – Чего нам не хватает, так это здравомыслия.

      По пути в архив я задался мыслью, как долго смогу продержаться в Сан-Хуане… пока не получу ярлык проныры или извращенца, пока не начну кусать локти или попаду на ножи шайки националистов. В памяти всплыл голос Лоттермана, когда он звонил мне в Нью-Йорк; его непонятная взвинченность и странная манера выражаться. Тогда я просто это почувствовал, а вот сейчас, можно сказать, увидел его воочию – как он тискает трубку побелевшими кулаками, пытаясь сохранить голос ровным, пока толпа собирается на пороге редакции, а пьяные репортеры мочатся на офисное имущество… как он сдавленно бурчит в телефон: «Ну конечно, Кемп, вы явно нормальный человек, так что давайте к нам…»

      И вот я здесь, новая физиономия в змеиной яме, будущий извращенец с пока что непоставленным диагнозом, в галстуке с пестрым шотландским узором и сорочке с пуговичками, уже немолодой, но еще не переваливший за кризисный возраст… Человек на краю незнамо чего, семенящий к газетному архиву копаться в местных сплетнях.

      Я провел там минут двадцать, когда появился худощавый, смазливый пуэрториканец и пальцем постучал мне по плечу.

      – Кемп? – сказал он. – Я Ник Сегарра. Найдется минутка?

      Я встал, и мы обменялись рукопожатием. Глаза у него были маленькие, волосы уложены столь тщательно, что у меня закралось подозрение, не парик ли. Сегарра и внешне напоминал человека, пишущего биографию губернатора, да и вообще смахивал на завсегдатая губернаторских коктейльных раутов.

      Пока мы пересекали редакционный зал к его столу, что помещался в одном из углов, в дверях возник некий человек, словно сошедший с рекламного плаката местной марки рома, и помахал Сегарре. Элегантный, улыбчивый, с лицом типичного американца, отлично загоревший, в сером льняном костюме… не иначе, один из посольских.

      Он тепло поприветствовал Сегарру, и они пожали друг другу руки.

      – Там на улице такие симпатичные люди собрались, – сообщил незнакомец. – Один в меня даже плюнул.

      Сегарра покачал головой.

      – Ужас, ужас… А наш Эд не унимается, все дразнит их почем зря. – Тут он поглядел в мою сторону. – Пол Кемп, – сказал он. – Хал Сандерсон.

      Мы обменялись рукопожатием. У Сандерсона оказалась твердая, опытная ладонь, и у меня возникло чувство, что ему в юности кто-то насоветовал, что мужчину, дескать, меряют по силе рукопожатия. Он улыбнулся, затем перевел взгляд на Сегарру.

      – У вас найдется время пропустить по стопочке? Похоже, я наткнулся на кое-что любопытное.

      Тот посмотрел на часы.

      – Да о чем речь, я как раз собрался уходить. – Он обернулся ко мне: – Поговорим завтра, хорошо?

      Я уже