Взаперти. Лора Кейли

скоростью, установленной специально для них. Каждые несколько часов стрелки останавливаются на определённом времени и держатся на нём несколько секунд, а после идут дальше.

      – Он не определяет по ним время, не так ли? – отдалил я от себя фото.

      – Он определяет по ним код доступа к одному из крупнейших банковских счетов, который меняется несколько раз за день, – сказал Амаро.

      – Узнать который можно только по времени на часах, – догадался я.

      – А ты соображаешь, – смотрел он на меня с хитрым прищуром.

      – Он, наверное, и спит в этих часах, этот Майлз?

      – Да, и спит, и ест, и… Ну, в общем, мы один раз подослали к нему проститутку, она была лучшим агентом.

      – Просёк?

      – И пристрелил.

      – Знаете, я правда польщён, но не думаю, что смогу быть лучше проститутки.

      – Ты недооцениваешь себя, мой мальчик, – ухмыльнулся старик.

      – Надеюсь.

      – Мне нужны эти часы, Берроу. Они точно такие же, – достал он подобные из футляра.

      Я взял часы и покрутил их в руках…

      – Вы же знаете, что вещи на самом деле не исчезают?

      – Я знаю лишь, что ловкость твоих рук незаметна глазу…

      – Ничего не пойму, – услышал я рядом и очнулся от воспоминаний. Схватился за руку – часы были на мне, а Полянский всё ходил по тамбуру, как загнанный зверь.

      – Вы что-нибудь понимаете? – уставился он на меня.

      – Понимаю что?

      – Здесь закрыто, – вдруг сказал он.

      Я окончательно пришёл в себя.

      – Закрыто?

      Я подошёл к двери и дёрнул за железную ручку. Ещё час назад мы проходили через неё в вагон-ресторан, но сейчас, – я потянул тяжёлую дверь, она и правда не открывалась.

      Полянский рванул на другой конец вагона, я побежал за ним.

      – А может, так положено? – спросил я его, догоняя.

      – Что? – обернулся он. – Блокировать вагоны? Не будьте идиотом, Берроу!

      Дверь с другой стороны тоже была заперта.

      Он ударил по ней кулаком.

      У меня пересохло в горле. Я не чувствовал ног.

      – Мы заперты, – сказал доктор, – заперты, как овцы в загоне!

      – Для доктора у вас слишком хлипкие нервы, – посмотрел я на него. – Двери могло просто заклинить, такое бывает.

      – Да? И часто? – Он достал платок и вытер проступившие капли пота со лба.

      – Поезд, всякое может быть, – сказал я.

      Душераздирающий мужской крик раздался за одной из дверей. Мы побежали на звук. Свет потолочных ламп затрещал и погас. Весь вагон погрузился во мрак, наполняясь шёпотом и голосами, звуком открывающихся дверей, тенями растерянных пассажиров.

      В купе номер восемь – мужчина средних лет с простреленной грудью.

      Он ещё дышал, когда мы вошли. Толстые линзы его огромных очков запотели от крика. Рыжие с проседью волосы упали на лоб. Грудь поднималась, задерживалась на вдохе, но тут же резко упала, равняясь со всем его телом.

      Полянский надавил полотенцем на рану, пытаясь её перекрыть, но оно сразу же пропиталось кровью. Пассажир вскрикнул и обмяк. Шансов у бедолаги