Тарантул. Герман Матвеев

есть. Скажи ей, что если сегодня не выпишет, завтра в «Ленинградской правде» ее продернут. Сама фельетон напишу, если на то пошло. Иди, не разговаривай.

      Женщина потопталась на месте и ушла. Начальник объекта повернулась к Ивану Васильевичу и, как ни в чем не бывало, сказала совершенно другим тоном:

      – Я слушаю вас, товарищ.

      – В седьмой квартире у вас живет Завьялов?

      – Нет. Сергей Дмитриевич там не живет. Квартира пустая.

      – Почему?

      – Взрывной волной сильно тряхнуло. Все стекла вылетели, штукатурка осыпалась.

      – А другие квартиры в окружности?

      – Вверху живут. Напротив живут. Внизу пустая.

      – Почему же квартиру не ремонтируют?

      – После войны, говорит, отремонтирую. А то опять снаряд залепит. Многие так делают. Одну-две комнаты сохраняют, топят, и ладно… Не знаю, что с водопроводом делать. Заморозят.

      – А ремонт в квартире сложный?

      – Да как вам сказать… Недели на две, если по-настоящему.

      – Он платит за квартиру?

      – А то как же. Человек аккуратный.

      – Квартира закрыта?

      – Закрыта. Ключи у меня. Мы там водопровод чинили.

      – А кто живет напротив?

      – Там временные. Две женщины переселены из Московского района.

      – Значит, квартира занята?

      – Одна комната свободна. Если вам квартира нужна, так у меня хороших сколько угодно.

      – Нет. Дело не в этом. Пойдемте посмотрим квартиру Завьялова.

      – Можно.

      Управхоз достала из шкафа ключи, и они вышли во двор. На улице было уже сравнительно светло, и стало видно, какое разрушение нанесла бомба. Левая половина дома рухнула и завалила обломками весь двор. Стена, примыкавшая к соседнему дому, устояла. Местами на разной высоте к ней прилепились печки. Квадраты комнат были расцвечены обоями, краской и создавали впечатление театральной декорации – дома в разрезе. Правая половина дома уцелела. Вид окоп, забитых светлой фанерой, с черневшими форточками, отлетевшая штукатурка действовали угнетающе. Казалось, что дом нежилой, холодный и может в любую минуту обвалиться.

      – Много народу погибло? – спросил Иван Васильевич, оглядываясь.

      – Не очень. Бомба упала днем, все на работе были. Теперь в Ленинграде бездельников мало…

      Они поднялись на площадку третьего этажа и остановились перед дверью, которая была обита черной клеенкой.

      5. Сергей Дмитриевич

      Лаборатория помещалась недалеко от конторы. Директор завода приоткрыл низенькие широкие ворота и жестом пригласил спутника войти. По середине длинного коридора были проложены рельсы узкоколейки, по сторонам – много дверей.

      – Живет он здесь, – пояснил директор, останавливаясь против одной из дверей, и постучал.

      – Войдите! – послышался молодой голос.

      Большая комната – бывшая кладовая – имела сейчас вполне приличный и жилой вид. Удобная мебель, письменный стол, кровати, книжные шкафы, картины. В маленькой плите, наскоро сложенной из кирпича, уютно потрескивали дрова, а в кастрюльках что-то варилось. Стены побелены,