Школьный факультатив по литературе. Творчество братьев Стругацких. Наталья Григорьевна Северова

руководствоваться этой философией.

      Действительно, человек – источник зла.

      Но наряду с рабами-стражниками есть те, кто «желает странного» («Попытка к бегству»).

      Наряду с рабами доном Рэбой и лавочниками есть Гур Сочинитель, Будах, Кира («Трудно быть богом»).

      Наряду с рабами-«куклами» есть «выродки» («Обитаемый остров»).

      «Желающим странного» в «Попытке к бегству» автоматически присваивается статус преступника.

      В «Трудно быть богом» состав преступления книгочеев заключается в том, что они «умеют и хотят лечить и учить свой изнуренный болезнями и погрязший в невежестве народ; <…> что они, подобно богам, создают из глины и камня вторую природу для украшения жизни не знающего красоты народа; <…> что они проникают в тайны природы, надеясь поставить эти тайны на службу своему неумелому, запуганному старинной чертовщиной народу…» [15;39—40]

      Основная вина «желающего странного», с точки зрения раба, и основное достоинство «желающего странного», с точки зрения свободного человека, – это то, что он усомнился.

      Два варианта видения судьбы «усомнившегося» в «поступательном ходе истории» предлагают Стругацкие.

      В «Попытке к бегству» гимн-плач такому человеку поет Саул:

      «И этого человека, конечно, боятся. Этому человеку тоже предстоит долгий путь. Его будут жечь на кострах, распинать, сажать за решетку, потом за колючую проволоку…» [13;324]; в пределах же повести «Трудно быть богом» авторы оптимистично утверждают, что сама история, время, будущее за тех, кто «желает странного»:

      «Можно сколько угодно преследовать книгочеев, запрещать науки, уничтожать искусства, но рано или поздно приходится спохватываться и со скрежетом зубовным, но открывать дорогу всему, что так ненавистно властолюбивым тупицам и невеждам. И как бы ни презирали знание эти серые люди, стоящие у власти, они ничего не могут сделать против исторической объективности, они могут только притормозить, но не остановить. Презирая и боясь знания, они все-таки неизбежно приходят к поощрению его для того, чтобы удержаться. <…> Тот, кто упрямится, будет сметен более хитрыми соперниками в борьбе за власть, но тот, кто делает эту уступку, неизбежно и парадоксально, против своей воли роет тем самым себе могилу. Ибо смертелен для невежественных эгоистов и фанатиков рост культуры народа во всем диапазоне – от естественнонаучных исследований до способности восхищаться большой музыкой…» [15;144—145].

      Воспевая книгочеев как «радость будущего», Стругацкие не могут не отметить, что «человек усомнившийся» – это человек, усомнившийся во всем, в том числе и в своих собственных силах, и в праве определять, что есть Зло, и что есть Добро.

      Именно в этой связи рассматривается проблема пассивности тех, кто «желает странного».

      Если есть свобода палача, то есть и свобода жертвы.

      Свобода быть существом растоптанным.

      На вопрос Руматы: «Почему