Ледяная река. Ариэль Лохен

кто разбирается в травах лучше, чем я?

      – Никто. Ну разве что…

      – Вабанаки.

      Я вижу, что он совсем запутался.

      – Я нашла в гостиной у Ребекки жестянку, из которой пахло виргинским можжевельником и пижмой. Жестянка была пустая.

      Он смотрит все тем же спокойным взглядом и не задает вопросов.

      – Пижма вызывает месячные, а виргинский можжевельник провоцирует роды. Его сложно найти и еще сложнее правильно собрать. Состав нужно готовить очень тщательно и принимать точными дозами.

      Теперь ему любопытно.

      – А ты когда-нибудь этим пользовалась?

      – Только если женщина не разродилась в срок. И даже в таких случаях только дважды. Это средство ведет к болезненным родам, а если не соблюдать осторожность, то и к неудержимому кровотечению.

      – Что ты хочешь сказать?

      – Ребекка Фостер беременна. Она мне утром сказала. Ребенок не Айзека.

      Эфраим снова смотрит на запись, потом считает в уме.

      – Через двенадцать дней после того, как Ребекку изнасиловали, она приняла виргинский можжевельник, чтобы прервать возможную беременность. Думаешь, травы ей принесли вабанаки?

      – Это просто догадка.

      Он пожимает плечами.

      – Но неплохая.

* * *

      Уже почти полночь. Я это чувствую по тому, как мышцы мои будто обвисли, как пересохли глаза и как болит шея. Но я все равно вернулась за туалетный столик и принялась водить щеткой из свиной щетины по волосам. Я делаю это каждый вечер по двести раз. Расчесываю, пока волосы не начнут искрить статическим электричеством. Мне нравится, как у меня после этого покалывает кожу на голове, как волосы становятся гладкими на ощупь. Это единственный способ укротить мои кудри.

      Эфраим растянулся на кровати и смотрит на меня, потом вдруг вздыхает. Теперь он полностью раздет и ждет, когда я присоединюсь к нему в постели. Я разворачиваюсь к нему с такой же ухмылкой, как у него.

      – Хорошо, что ты выбрала меня, – говорит он.

      – Насколько я помню, выбирал ты.

      – Нет, я ухаживал. Это ничего не значило бы, если б ты меня не хотела. Любой мужчина с головой знает, что выбирает женщина. А если кто считает иначе, так он дурак.

      На столике стоит маленькое зеркало, которое от старости успело потрескаться и покорежиться. Я снова поворачиваюсь к нему, смеюсь, когда вижу в отражении его усмешку, и сдвигаю часть волос над правым ухом, чтобы изучить широкую проседь под ними. Потом я приподнимаю прядь с проседью, накручиваю волосы на палец и рассматриваю это единственное пятно седины.

      Эфраим ворочается, потом я слышу негромкое шлепанье ног по полу.

      – Мне нравится, – говорит он, беря прядь, которую я держу, и пропуская сквозь пальцы.

      – Одно дело быть старой, – говорю я ему, – а другое – чувствовать себя старой. От таких вещей я чувствую себя старой.

      – А я вот чувствую себя как король. – Он улыбается, видя мое удивление. – Только дурак расстроится, найдя серебряную жилу в своих любимых местах.

      Ну