Приступить к ликвидации. Эдуард Хруцкий

луч на безжизненно лежащую руку.

      Беловатый конус света вырвал из темноты синие буквы татуировки на тыльной стороне ладони: «Витек», перстень, выколотый на безымянном пальце, и могилу с крестом.

      – Видите, поперечина на кресте косая? – спросил Никитин эксперта.

      – Вижу.

      – Это значит, что он в блатную жизнь принят, но еще не в «законе». Как первый срок отмотает, еще одну поперечину наколет, тогда, значит, полным «законником» стал. Вот, Павел Маркович, какие у него документы.

      Эксперт молчал, разглядывая руку убитого.

      – Слушай, Шукаев, теперь расскажи, как дело было.

      – Мы его на сквере заметили, – начал сержант.

      – Где именно?

      – У павильона.

      – Одного?

      – Вроде.

      – Вроде или точно?

      – Точно одного. Окликнули. Он бежать. Мы за ним. Он в подъезд.

      – У него ничего в руках не было?

      – Вроде сумка или мешок какой.

      – Шукаев, – Никитин достал папиросу, – ты в милиции сколько лет?

      – С тридцать девятого. А что?

      – А то, друг Шукаев, пора бы отработать память.

      Сержант молчал, потом топнул валенком.

      – Был у него мешок, точно был. Он ему мешал в дверь войти.

      – Вот это горячее. – Никитин перекинул папиросу из одного угла рта в другой. – Ты лестницу осмотрел?

      – Так точно!

      – Ну?

      – Не заметил. Будем искать?

      – А зачем нам надрываться, у нас техника есть. Смирнов, давай Найду.

      Собака вспрыгнула на площадку. В свете фонаря глаза ее горели синеватым огнем. Она подняла лобастую морду, посмотрела на Никитина, и ему стало не по себе от этого диковатого взгляда.

      – Ищи, Найда, ищи, – скомандовал проводник.

      Овчарка потопталась на месте и потянула повод. Она добежала до последнего этажа, стала лапами на дверь шахты лифта и гулко залаяла.

      – Ну-ка, убери ее, – отдуваясь, приказал Никитин. Бегать по этажам в полушубке было тяжело и жарко.

      Проводник оттянул рычащую собаку, и Никитин распахнул дверь шахты. Мертвая кабина застыла здесь на многие годы.

      Никитин посветил фонарем и увидел брезентовую сумку, валявшуюся в углу. Он вошел в кабину, нагнулся, расстегнул пряжку, направил фонарь внутрь. В сумке насыпью лежали патроны к пистолету «ТТ» и нагану, несколько пачек папирос «Совьет юнион» и какие-то металлические пластинки.

      Никитин взял одну и увидел не то буквы, не то цифры, выбитые на конце.

      – Это типографские литеры, – сказал за его спиной эксперт.

      – Шрифт? – переспросил Никитин.

      – Да.

      – Зачем он ему?

      – Приедем на Петровку, узнаем, что сложить из этих буковок можно.

      – Ну что ж, вызывайте перевозку, – скомандовал Никитин, – убитых на экспертизу, а мы по домам. Ты, Шукаев, с ними поедешь, рапорт напишешь.

      Данилов

      Утром его вызвал начальник МУРа: позвонил по телефону сам и голосом, не терпящим возражений, коротко бросил:

      – Зайди.

      Данилов вздохнул, закрыл старое дело