Авантюрия: на изломе граней. Наталия Булдакова

посмотрел на Ноля глаза в глаза. У солдата было узкое вытянутое лицо, острый нос, светлые, почти белые волосы. На шее у него краснела полоса, натёртая жёстким воротником. От него разило одеколоном. Ноль помнил, что так же пахло от многих солдат и от его сестры после того, как её однажды забрали на ночь. Имени сестры Ноль тоже не помнил, но зато, когда засыпал сам, без уколов доктора, видел её смеющейся, какой она была, когда они жили дома. До грузовика. Видел её плачущей – такой она впервые входила в это здание. Видел спящей, как тогда, в последний раз.

      – Он тебя слушается? – сказал в лицо Нолю солдат. Ноль боялся выдохнуть.

      – Да, – поспешно кивнул доктор и натужно засмеялся, – он вполне поддаётся дрессировке.

      – Тебе мало твоих собак? – пренебрежительно спросил солдат, выпрямляясь.

      Позвоночник у него сочно хрустнул. Ноль тихонько выдохнул в сторону, глядя на его блестящие сапоги. Доктор всегда носил белые теннисные туфли, а солдаты гремели сапожищами так, что можно было заранее понять, кто идёт, и спрятаться. Хотя доктор теперь запрещал залезать под кровать и за каждое пятно на белой пижаме или простыне ругал, а на полу, как бы его ни мыли, всегда оставалась грязь.

      Когда Ноль жил в бараке, за чистотой никто не следил. Ноль попал к доктору после того, как в шестой раз постучался, чтобы его выпустили из комнаты дезинфекции. Почему-то солдаты очень удивлялись и злились, что он не засыпал, как другие. Ноля били, но он с радостью терпел, лишь бы его выпустили. Среди спящих было очень страшно, даже хуже, чем среди солдат.

      А потом появился доктор и забрал Ноля с собой. И Ноль стал не «восемнадцать девятнадцать тридцать восемь», а Ноль. Доктор всё время брал у Ноля кровь. Если не присылал кого-то утром, значит, Ноля ждёт что-то ещё: или трубка со странным сладковатым воздухом, как на дезинфекции, или уколы, после которых доктор всегда оставлял шоколад. Чем больше уколов, тем больше плитка. Пару раз доктор брал его с собой в разные места, где сидели толстые профессора, которые называли доктора Йозефом, как тот длинный солдат. Профессорами Ноль считал старых седых докторов в пенсне или очках и приколотым к отвороту пиджака золотым значком с изображением чёрного косого креста.

      На выезд доктор одевал Ноля в серый костюм и прицеплял к его поясу поводок. И сразу всё преображалось! Солдаты улыбались Нолю, поглаживали его, не снимая перчаток, по голове, кидали ему пирожные и хлопали, если тот ловил на лету.

      Солдаты вышли, а доктор без сил опустился на край кровати Ноля. Вздохнул, потряс головой. Ноль подсел к нему поближе, но не касаясь, потому что знал, как доктор не любит среди дня менять халат. Видимо, солдат чем-то обидел доктора, чем-то его расстроил.

      – Это я виноват, доктор? – спросил Ноль. Ведь может, что не солдат, а он стал причиной печали доктора. Это ужасно, если ещё и доктор будет на него злиться, жизни вообще не будет.

      Доктор покачал головой.

      – Как ни странно, нет. Лежать.

      Услышав знакомую команду,