Авантюрия: на изломе граней. Наталия Булдакова

я не спас вчера Максима, то никакого бы звонка из больницы сегодня не было?» Вспоминать про рак не хотелось. Проезжая мимо церкви, он даже помахал рукой и крикнул:

      – Хай, приятель! Наверное, Ты всё-таки существуешь. Это не так плохо, как оказалось. С меня, как всегда, один процент с зарплаты!

      6

      Вот уже второй час Томас сидел на асфальте, опираясь спиной на маленький серебристый «Опель» с разбитым пулями лобовым стеклом, и, щурясь на солнце, перекрикивался с Торбеном Енсеном, который сидел в такой же позиции за чёрным «Фордом» по другую сторону Фредериксгазе в Копенгагене, куда их вызвали на подкрепление. За спиной была Марморкиркен (Мраморная Церковь). Томас был там в детстве, их водили на самый верх в смотровую башенку над куполом посмотреть на город сверху, а после этого они пошли в гавань и ели мороженое.

      Сейчас стены церкви впервые за три сотни лет были измазаны красной краской. Размашистые надписи на датском красными змеями ползли по стенам из светлого известняка, переползали на колонны и будто собирались ползти наверх, к фронтону, к большим золотым буквам «Herrens ord bliver evindelig» – «Слово Божье незыблемо». А на балконе, который опоясывал смотровую башню, стояли перепуганные люди в ярких летних нарядах. За их спинами метались фигуры в белых рубашках с красным орнаментом на груди и с оружием – камерный хор, который был в Дании на гастролях. Пятнадцать мужчин и восемнадцать женщин хора должны были отправить на фронт, за ними уже приехали представители армии, но пятнадцать украинских мужчин и восемнадцать женщин не хотели и захватили заложников.

      Время от времени с купола доносился истошный крик, а потом хор начинал петь молитвенную песнь на украинском, при этом певшие раскачивались в такт песнопений. Некоторые размашисто крестились. Заложников, их было примерно столько же, как и тех, кто их захватил, тоже заставляли раскачиваться, и казалось, что на крыше Марморкиркен проходил городской театральный перформанс, после которого зрители, окружившие церковь в шлемах, бронежилетах и с оружием в руках, должны будут встать из укрытий, убрать автоматы за спину и хлопать артистам, вызывая на бис. Но никто не хлопал, «зрители» целились в «артистов» на башне, а «артисты» после каждой песни стреляли в воздух и вниз по пустым машинам.

      Среди захватчиков выделялась высокая брюнетка. В чёрном платье она металась по балкону с распущенными волосами и что-то кричала. Лиц не было видно, и Томас взял свой MP5 и, завалившись на бок, выглянул из-под переднего бампера и направил прицел на балкон. Первое, что он увидел, было лицо плачущей японки-заложницы.

      – Наверное, молится своим японским богам и думает, что Копенгаген и залив Индерхавн – это последнее, что она видит в жизни, и вряд ли ей теперь нравится то, что ещё недавно приводило в восторг. Чувствует, что переступила черту и падает в пропасть, и обратно уже не вскарабкаться, – подумал Томас и перевёл прицел на тех, кто был позади. Празднично одетые женщины в белых