Девочка Грома. Любовь – ненависть. Татьяна Тэя

телу бегут мурашки. Наглость Грома не имеет границ.

      Я на секунду замираю, думая, что он собирается делать. Пятерня Громова ныряет мне в волосы, кончики пальцев касаются затылка. Меня словно электротоком пронзает. Воображение рисует, как он хватает меня за волосы и разворачивает к себе, чтобы прижаться губами к губам и терзать их, как вчера в некоем подобии поцелуя, воспоминания о котором до сих пор зажигают искры внизу моего живота.

      Но ничего из этого не происходит.

      Поворачиваюсь с возмущённым видом, Громов втягивает воздух носом с коротким комментарием:

      – Розочки-цветочки. Ничего не меняется.

      Это он про мою шампунь?

      – Не розочки-цветочки, а «Кря-Кря».

      – Одна ерунда.

      Возвращается за стол, а я выдыхаю. Оказывается, близость Громова напрягает. Ой, как напрягает. Аж до потери возможности дышать!

      – Вот, – разворачиваюсь и замолкаю, не договорив.

      Юрка уже жуёт мой недоделанный бутерброд.

      – Это моё, – киваю на булку с сыром и всё-таки ставлю перед ним чашку с кофе.

      – Слушай, сделай ещё. Один ни туда, ни сюда.

      – Ты ко мне пожрать пришёл?

      – Не только, – тянет с таинственностью и замолкает.

      Делаю бутер и ему, и себе. Сажусь за стол напротив Громова. За окном птицы поют, солнце постепенно переворачивается на сторону кухни. Отличный июльский день, но уже очень жаркий.

      Смотрю выше, будто проверяя, на месте ли комета.

      На месте. Тут всё стабильно.

      Затем перевожу взгляд на дно кружки, но краем глаза улавливаю, что Громов пялится на меня.

      – Что? – с вызовом.

      – Вчера думал, ты изменилась. А сегодня смотрю: а не, всё такая же.

      – Это плохо?

      – Не знаю. Хорошо, наверное, с одной стороны. С другой, не очень.

      – Почему не очень.

      Юра медлит, неспешно доедая сыр и делая глоток кофе, может, ещё и размышляет, стоит ли мне о таком сообщать.

      – Сожрут тебя, Принцесса Илона.

      – Кто?

      – Люди.

      – Я с каннибалами не общаюсь. Не сожрут.

      На лице Громова улыбка. Он сегодня другой. Расслабленный даже какой-то. Видимо, сон на него так благотворно влияет или дневной свет. Ночь она многих делает иными.

      Вернее, вытаскивает из людей их нутро! – возникает непрошенная мысль. – И если то, что я вчера разглядела в Громове правда, то мне надо от него бежать. Не оглядываясь, быстро и без колебаний. А потом держаться на очень конкретном, очень далёком расстоянии.

      Но он на моём пороге, какие у меня варианты?

      Нет их. Нет!

      Раньше он просто хулиганом был, в которого я влюбилась. Девочки ведь любят плохих мальчиков. Он за меня несколько раз заступался, в школе его видела, когда к маме приходила. Только он давно её закончил, между нами пять лет разницы. И гигантская пропасть во взглядах на жизнь. Я хочу спокойствия. Стабильности. А Гром, видимо, любит ходить по краю. Иначе как объяснить компании, в которых он зависает. Там всё на тонкого. Одно неверное слово или взгляд, свои же ножом пырнут, ахнуть не