Без сестры. Психопатороман. Станислав Шуляк

не обычный: весь седой и – слишком уж много волос: густая белая борода и сверху беспорядочные белые лохмы.

      – Милый, зачем же так бегаешь?! – сказал тот.

      Тут у меня что-то всплыло. Как болотный пузырь. Как дохлая рыба – брюхом кверху. Внутри. Совсем глубоко. Я не узнавал, я не мог знать этого старика, и всё же я прежде его видел, совершенно иного…

      – Профессор, – глухо сказал я.

      – Тише! – вдруг тревожно бросил он. – Пойдём-ка!

      Он повлёк меня за собой.

      Машинально я отдал ему один капустный лист, сам не знаю, отчего. Профессор взял его и стал грызть. Я тоже на ходу погрыз лист, тот был неплох, только песок хрустел на зубах. На капусте всегда песок. Капуста растёт из земли.

      – Борода накладная, – сказал мой провожатый. – Волосы съёмные.

      – Зачем?

      – Такое творится! – всплеснул он руками. – Я серьёзно опасаюсь за свою жизнь.

      – А, – сказал я.

      – Ты опасаешься за свою жизнь?

      – Да ну, – сказал я. – Мне бы сестру найти.

      – У тебя сестра есть? – спросил он.

      – Ещё бы, – гордо сказал я.

      – А у меня брат. Но это последний человек, которого я хотел бы видеть.

      – Брат и сестра – не одно и то же.

      – Аналогично и он относится ко мне. Объявись я, так, чего доброго, сдаст меня моим врагам. И тогда – каюк!

      – А, – снова сказал я.

      – Я тебя искал, – сказал профессор.

      – Чего меня искать? Я ж не сестра.

      – Ты исчез так неожиданно.

      – Не помню, – сказал я.

      – Сейчас-сейчас, – сказал профессор. – Здесь есть местечко, где мы можем спокойно поговорить.

      – Вы мою почку взяли? – спросил я.

      – Какую почку? – остановился, как вкопанный, профессор.

      – Правую.

      – У тебя не стало почки?

      – Пусто. Только шрам. Теперь заживает.

      – Нет, милый. Я не брал твоей почки. Мне не нужна была твоя почка. Я ведь даже привязался к тебе, если честно, пока ты лежал у меня на обследовании.

      – Чего меня обследовать? Вот он я. Какой есть.

      Глядя мимо профессора, я пытался сообразить, говорит ли он правду. Пытался и не понимал. Я не слишком-то разбираюсь в правдах. В профессорах же – тем более.

      Профессор завёл меня в большой открытый двор, где под сенью подлых тополей была детская площадка, а за ней – будка трансформатора и бетонный забор. Между будкой и забором мы и укрылись.

      – Только бы из окон домов не увидели, что мы здесь прячемся, – беспокойно сказал профессор.

      – Что?

      – Мало ли! Примут за извращенцев – позвонят полицаям.

      – Меня уже за кого только не принимали! – сообщил я.

      – Дай мне, пожалуйста ещё капустки, если можно, – попросил вдруг профессор.

      Я дал ему лист. Профессор некоторое время грыз молча.

      – Да, – сказал я. – Мне не жалко, я тоже капусту люблю. Надо только немного Олегу