Без сестры. Психопатороман. Станислав Шуляк

клавикорды), и всё-таки… сестра там незримо присутствовала. Обитала, существовала. Нет, я не сумею этого объяснить. Язык мой беден, чувства мои просты, мозг – скуден и пуст. Люблю жить с пустым мозгом.

      Я стоял подле двери в квартиру.

      – Предатель, предатель! – клокотал я.

      Высокие мысли о сестре он променял на гнусные утехи с этой подлой тёткой. Хотя были ли у него высокие мысли? Могли ли они у него быть? Ведь он же не знал моей сестры. Не удивительно, что он переметнулся с такой лёгкостью.

      Вскоре, впрочем, клокотанье моё прошло. Напротив: я теперь угас и удручился. Я почувствовал, что стремлюсь к несбыточному. Хотя может разве сестра быть несбыточной?

      Но тоска уже овладела мной. Мне было никак не стряхнуть её, никак не изгнать её, никак из загашников, закоулков и минаретов своих не выдворить. Опустив плечи, я побрёл по лестнице вниз. Я решил навсегда отсюда уйти. Чего бы это мне не стоило. А стоить это могло много, чувствовал я.

      По улице я шёл, не глядя ни перед собой, ни под ноги.

      Всего пяток недоумков-прохожих попался мне на моём квёлом пути. В целом же, улица была пуста.

      Если б этот город теперь вообще подох, я бы, пожалуй, сильно не расстроился. Чего расстраиваться из-за каких-то дурацких городов!

      Пусть сами города расстраиваются, когда дохнут.

      Прохожих я также не рассматривал, да и на дома мне было плевать.

      Шёл я медленно. Иногда и вовсе не шёл. А так… существовал себе, стоя и молча. Неприметно и неуверенно.

      И тут я вдруг очнулся. Где? Перед гадючником, разумеется, где ж ещё?!

      Я теперь относился к нему не так, как в первый раз.

      Некогда мне там поверили, меня там полюбили, мной там восхитились. Гадючник сей – не без добрых людей, сказал себе я. Не без приличных людей. Пускай и очень простых. Простейших! Смётанных на живую нитку бытия. Пьяниц, самых обыкновенных пьяниц! Сказал себе я.

      В гадючник я вошёл почти без колебаний. Не то, что в прошлый раз. Осмотрелся по сторонам, как завсегдатай. Пьяницы были, возможно, другие, а может, и те же – пьяниц я не запоминаю. Буфетчик посмотрел на меня, я коротко глянул на него. На месте Олега Олеговича сидел какой-то другой дурак. Со взглядом, полным муторных сатисфакций.

      Я присел к нему за столик едва ли не машинально.

      Дурак смотрел на меня неприязненно.

      – Ну, и где она? – громко спросил вдруг буфетчик.

      – Кто? – втянул я голову в плечи.

      – Твоя особенная женщина.

      – Особенная?

      – Да-да, особенная! – сказал буфетчик.

      Тон его мне не понравился. Не люблю такой тон у буфетчиков.

      – Это я так только сказал, что она особенная, нет, она, конечно, особенная – здесь я никого не обманул, но она не просто особенная женщина, она – моя сестра, и только потом уже – особенная женщина, – разом выпалил я.

      Один кривой пьяница гоготнул в стороне.

      Буфетчик вышел из-за своей стойки.

      – Что он такое говорит? –