Как во смутной волости. А. Кривич

Совесть – это… это… как тебе сказать…

      – Совесть – это нравственная категория, позволяющая безошибочно отличать дурное от доброго.

      – Ну и что?

      – А то, что это самое главное, что мы должны передать детям. Без совести вырастает подонок, с образованием – подонок в квадрате. Ладно, пойдем лучше выпьем, – я затушил окурок и направился нетвердым шагом в зал, при моем появлении дамы прервали беседу, их взгляды обдали холодом. Я налил водку в рюмки, провозгласил:

      – За прекрасных дам! Локоть выше эполета! – и опрокинул в себя водку. – Засим позвольте откланяться. Спокойной ночи, – я неуверенно дошел до печи, забрался по лестнице наверх и тут же заснул.

      Проснулся уже за полдень с тяжелой головой и сухостью во рту, осторожно слез с печи, с отвращением посмотрел в зеркало. Нет, для таких ночных бдений я уже не гожусь. Все уже встали и теперь фотографировались в зале. Не обольщаясь по поводу своей фотогеничности, я открыл холодильник, достал бутылку «Жигулевского» и с наслаждением прильнул к горлышку.

      Обед прошел в незначительных разговорах; со мной держались подчеркнуто холодно. После обеда гости стали собирать вещи, готовиться к отъезду.

      – Что, уже уезжаете? – спросил я.

      – Да, утром самолет, надо успеть, – приятель, теперь уже бывший, отводил глаза в сторону.

      Равнодушно попрощались, жена ушла провожать гостей и дорисовывать для них последние штрихи к моему портрету, я же остался с бутылкой пива. Вот и оборвалась еще одна связь с этим миром, а осталось этих связей – чтобы сосчитать, хватит пальцев на одной руке. Ни один не способен понять другого. Да и о каком взаимопонимании можно вести речь – я ведь сам ничего не понимал.

      Глава 4

      20 июня 2006 года

      Наутро сержант долго и неумело снимал у меня отпечатки пальцев, удивляясь обилию мозолей на руках, сам весь перемазался в краске и меня основательно измазал.

      – Отловили уголовника, сверлите дырки для орденов, – не удержавшись, съязвил я, отмывая руки.

      – По новым правилам у всех берем отпечатки, – пояснил майор, потом достал из шкафа пакет с изъятыми у меня вещами и передал мне по описи.

      – Все цело? – вопросил с гордостью.

      – Все, все, – буркнул я, оставаясь в уверенности, что, будь я пьян, от показной милицейской честности не осталось бы и следа.

      – Распишись, что претензий к содержанию не имеешь.

      Расписался, майор тепло попрощался, наказывая не забывать, не стесняясь пользоваться их гостеприимством, и выпроводил меня за дверь. Сервис закончился, добираться до дома придется своим ходом, я закурил и отправился ловить попутку.

      Дома никого не было. Пообедав, я забрался в постель и сразу провалился в тяжелый, без сновидений сон. Проснулся уже в двенадцатом часу ночи, попил чаю и пошел на работу. Здесь все уже знали о моих злоключениях, однако никаких вопросов не задавали, ограничиваясь любопытными взглядами. Пропущенную смену мастер оформил как отпуск