Как во смутной волости. А. Кривич

не разобрались, что к чему. Осерчав, славные последователи Гиппократа выбросили бесчувственное тело на улицу, оставив его реанимироваться под ночной прохладой, сержант же, движимый дружескими чувствами, хотел затащить его под крышу, однако пачкать свои руки о пьяного ему, что называется, в падлу, да и Дзержинский завещал ему иметь чистые руки, поэтому для перетаскивания тела он решил использовать арестанта, то бишь меня.

      После уяснения задачи первой моей мыслью было популярно объяснить юному ментяре, где я видел его самого с корешами и всех его родственников до седьмого колена, однако благоразумие возобладало, сержантик этот может устроить мне не одну пакость, да и спать все равно не хочется, черт с ним, все же какое- то развлечение.

      Тем временем мы подошли к больнице. Под раскидистой липой лежало нечто бесформенное, а рядом стоял еще один сержантик, почти точная копия моего. Вишь ты, они уже и пост здесь организовали! Не имей сто рублей, а имей сто друзей, желательно в милиции. Эх, почему у меня нет друзей в органах?

      «А где же они у тебя есть?» – ехидно спросил внутренний голос. Не хочется признавать, но он прав, друзей у меня действительно нет, мои друзья остались в далеком школьном и институтском прошлом, потом судьба и распределение разбросали нас по разным концам страны, встретиться не получалось, переписка постепенно заглохла. А хотел бы я сейчас снова с ними встретиться? Не знаю, вряд ли. Не хочется новых разочарований, а они неизбежны, время никого не делает лучше…

      – Не спи, замерзнешь, – вернул меня к действительности сержант, протягивая упакованные резиновые перчатки. Эстет хренов!

      Я кое-как напялил перчатки и подошел к лежащему на земле объекту. Даже в неверном предутреннем свете вид у парня был весьма плачевный. Джинсу, футболку и руки покрывала корка грязи, перемешанной с кровью, на лице ссадины, левое запястье исполосовано свежими порезами – оказывается, он еще и вены себе вскрывал. Этот способ суицида вообще весьма популярен среди нынешней молодежи, как парней, так и девиц: не раз мне приходилось видеть, как в пьяной истерике они хватают бутылочные осколки и начинают портить себе шкуру, до вен обычно не добираются, но сочувствия и внимания окружающих достигают.

      С трудом мне удалось привести обмякшее тело в вертикальное положение, парень начал подавать признаки жизни, открыл глаза и что-то пробормотал. Сержант пытался растолковать ему смысл наших манипуляций и, кажется, преуспел, парень сделал несколько нетвердых шагов в указанном направлении, я держал его под мышки, стараясь минимизировать наши соприкосновения. Таким способом, с частыми остановками, под ободряющие увещевания сержанта, мы прошли около пятидесяти метров, после чего силы покинули парня, да и я весь уже был в поту. Уложив тело на траву, перевел дух, вытер со лба пот и закурил.

      – Пусть передохнет немного, – санкционировал сержант и тоже полез за сигаретами. Покурили, поболтали о тяготах милицейской службы, тело у наших ног похрапывало и постанывало, набираясь сил для нового рывка.

      – Ну, окрысились, – скомандовал сержант, затушив