Прядущая. И не прервется род. Наталья Способина

отца.

      – Будимир? – подала голос я.

      Миролюб медленно кивнул.

      – Он напевал ее иногда. У костра. Без слов. Воины спрашивали, что за песня. Он говорил: «Она о доме». Будимир из далеких краев был.

      – Из каких? – Альгидрас сложил руки на груди и посмотрел на княжича с вызовом.

      – Не знаю, – покачал головой тот. Видно было, что вопрос заставил его задуматься.

      – Он много плавал. Может быть, услышал ее где-то? – предположила я, чтобы хоть как-то снять повисшее напряжение. – Тем более, ты говоришь, что он никогда не пел слов. Может, он их не знал.

      – Ходил! – в один голос поправили меня мужчины.

      – По морю ходят, – добавил Миролюб.

      Я закатила глаза. Конечно, это самое важное сейчас: уяснить, что по морю ходят, а не плавают.

      – Ты встречал хоть одного квара, княжич?

      – Как видишь. – Миролюб указал на свою руку.

      Альгидрас, кажется, смутился, однако продолжил:

      – В бою.

      – Встречал, хванец. Иль думаешь, я за спинами воинов сижу?

      Альгидрас не ответил на выпад. Вместо этого уточнил:

      – И много из них тебе пели? В бою.

      – Спеть не успевали, – хмуро ответил Миролюб.

      – А вот Будимиру, видно, успели.

      – Ты к чему? – в голосе Миролюба уже слышалась неприкрытая угроза.

      – А к тому, что Будимир пропадает, на его корабле приходят квары. Эти квары едва не отправляют воеводу Свири к богам. Погиб ли он?

      С этими словами Альгидрас вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь, а я в задумчивости посмотрела в окно, за которым по-прежнему лил дождь.

      Моего плеча коснулась рука, и Миролюб обнял меня, притянув к себе.

      – Дрожишь, – пробормотал он в мои волосы.

      Я запоздало вспомнила, что хотела пораньше сбежать с обеда, потому что он был не в меру игрив, но эта песня вытеснила из головы все намерения. И вот теперь я стояла и с замиранием сердца чувствовала, как Миролюб осторожно целует мои волосы. Что со мной не так? Вот же он, рядом. Жених. Сын князя. Красивый. Сильный. Но сердце замирает не от возбуждения, а от тревоги, в голове же вертится дурацкая песня, и никак не получается избавиться от образа чертового мальчишки перед мысленным взором. И даже попытка подумать о том, что он – монстр, способный вызвать ураган, не помогает. Вместо этого мысли цепляются за то, каким он был сегодня – нервно закушенная губа и слипшиеся от дождя иголки длинных ресниц, и невозможно избавиться от воспоминаний о голосе, который ему совсем не подходит. А еще…

      Миролюб повернул меня лицом к себе и поцеловал в губы. Отвечая на поцелуй, я лихорадочно придумывала повод сбежать. Повод не придумывался, потому что мое слабое «нас увидят» разбилось о его бормотание «никто не войдет».

      Когда его губы наконец оторвались от моих и коснулись моего подбородка, а потом и шеи, я вдруг с ужасом поняла, что Миролюб может не остановиться. Он дома. Он здесь хозяин. Добронега у мальчика. Любим не ходит на женскую половину без особой