Прядущая. И не прервется род. Наталья Способина

Миролюб – по правую от матери. И я, признаться, была очень рада, что нас с ним рассадили так далеко. Его неожиданная игривость настораживала. А еще так я могла спокойно поглядывать в сторону Альгидраса, потому что сидела с самого края и не было ничего странного в том, чтобы смотреть на всех собеседников разом. Поэтому я могла без помех наблюдать за тем, как нервно скользят его пальцы по вышитой скатерти, как он нерешительно то обхватывает кружку с медовым отваром, то убирает руку, так и не отпив. Наконец Милонега первой сделала глоток из своей кружки и покачала головой:

      – Хороший отвар. В студеный день – первое дело.

      Миролюб, уже вовсю жевавший пирог, обернулся к Альгидрасу, перехватил мой взгляд и подмигнул. Я выдавила из себя улыбку и тоже сделала глоток из кружки. Мне показалось, что напиток алкогольный, потому что по горлу и груди сразу растеклось тепло. Я поспешно схватила пирожок, вспомнив, что почти ничего не ела на завтрак. Алкоголь я переносила плохо, а лишних проблем не хотелось.

      Милонега отщипнула кусок от лепешки и, задумчиво прожевав, обратилась к Добронеге:

      – Правду говорят, что побратимство они с Радимом разорвали?

      Добронега, так и не притронувшаяся к еде, тут же отодвинула кружку и кивнула.

      – Плохо дело. Из-за чего, Альгидрас?

      Я почувствовала что-то вроде детской обиды. Почему она не зовет его Олегом? Почему запомнила его настоящее имя? Это только мое.

      Альгидрас никак не показал, что обращение его удивило. Он несколько секунд раздумывал над ответом, а потом, неловко спрятав перевязанную руку под стол, произнес:

      – Воеводе от того побратимства добра не было. Я… другой. Люду это не любо.

      – Ты еще и умный мальчик. И сильный, – заключила Милонега, а я с замиранием сердца увидела, как Добронега коснулась локтя Альгидраса и тот вздрогнул от неожиданности.

      – Как ты Добруша нашел?

      И Альгидрас начал рассказывать. Все, кроме Миролюба, повернулись к нему, княжич же вертел в руке кружку и слушал нахмурившись. Я подперла голову рукой, думая о том, что пора смириться с реальностью: Альгидрасу нельзя верить. Я вспоминала момент, когда он, глядя мне в глаза, ответил, что понятия не имеет, чем меня поят, и отчетливо понимала, что сейчас он тоже врет. При этом делает это просто виртуозно. Если бы я не знала, как все было на самом деле, не задумываясь поверила бы его рассказу о том, что он встретил в лесу заблудившегося ребенка и непременно отвел бы его домой сразу, но, во-первых, у мальчика был жар, и тот не мог сказать, кто он и откуда, а во-вторых, дождь был таким сильным, что пришлось остаться в лесу, наспех соорудив шатер, потому что ручей разлился, а Альгидрас, не знавший этих мест, просто не смог бы перейти его в темноте с ребенком на руках. Потому-то утром, когда рассвело, он пошел искать брод и решил отнести дитя на княжеский двор, рассудив, что тут точно помогут найти родителей мальчика. О том, что мать ребенка здесь, он понятия не имел.

      Вот такая красивая и вполне героическая история. Во время рассказа