Взлёт и падение. Книга вторая. Падение. Валерий Гудошников

язык подрежу.

      – Свой подрежь, – огрызнулся Пашка, – а то говорят, когда спишь, он у тебя вываливается.

      – Кто такое говорит? – угрожающе вопрошал Палда. – Удавлю!

      – Так из твоего экипажа и говорят ребята. Говорят ещё, что с тобой в гостинице спать невозможно. Говорят, как командир наш заснёт – у него язык вываливается изо рта. Да и храпит, как слон. Да ещё и зубами скрипит. А скрип такой, как гвоздём по стеклу. Да и разговариваешь во сне, говорят. К психологу бы вам надо, товарищ командир.

      Палда несколько мгновений переваривал сказанное, вздохнул, почесался и ласково спросил:

      – Так ты говоришь, жена тебя из дома ещё не выгнала?

      – Ещё нет, – подтвердил Пашка. – А за что? Я хороший! Да таких мужчин, как я во всём Бронске…

      – А жаль. Сейчас я её сделаю вдовой. – И Палда, воздев кулак, которым очень просто можно было убить быка, угрожающе направился в сторону Пашки.

      – За что? – вскричал тот, укрывшись за спиной вошедшего начальника штаба.

      – За твой язык, кочегар! Иди сюда!

      Но юркому механику удалось выскользнуть из комнаты в коридор. С досады Палда трахнул кулаком по стене. От стены отлетела и упала на пол, со звоном разбившись, плитка.

      – Он ещё и государственное имущество портит, – уже из дверей не унимался Пашка.

      Смеялись курившие тут лётчики. Они давно знали, что Устюжанин любил «заводить» великана Палду и ждали продолжения. И оно последовало, едва тот успокоился.

      – Ну, стена – ладно! – продолжал из дверей Пашка. – Но вот зачем ты, Владимир Анатольевич, на ноль сороковой машине штурвальную колонку погнул? Зачем?

      – Чего-о? – под общий смех возмущённо спросил Палда. Колонку эту не согнул бы и слон.

      – Так твой же штурман рассказывал. Говорит, как только самолёт на посадке нужно выравнивать взятием штурвала на себя – а тебе живот мешает, колонка в него упирается. Ну, ты, якобы, колонку и погнул, коромыслом её сделал, чтобы живот облегала. Теперь в бортовом журнале замечание написано. Сам я, правда, не читал…

      Новый взрыв хохота сотряс курилку.

      – Ты что ли трёп пустил? – повернулся Палда к своему штурману. Тот на всякий случай подвинулся.

      – Нет, конечно. Устюжанина не знаешь? Он и не такое наболтает!

      – Знаю этого баламута, – на этот раз добродушно ответил Палда и двумя руками потрогал свой живот, опустив глаза вниз. – Вообще-то всё, что выше этих самых приборов у мужчины грудью называется. Ха-ха! Или трудовая мозоль.

      – Ха-ха! – передразнил командира Пашка. – О колонку штурвала и не такие мозоли натирали после пяти литров пива.

      – Убью, заморыш! – вскричал Палда. – Лучше держите меня, пока я из него бифштекс не сделал! Разорву на части! – Он сделал угрожающую стойку и выставил перед собой толстые, как сосиски, растопыренные и кривые, словно поражённые артритом пальцы, похожие на зубья экскаватора.

      А Устюжанин, хохоча, уже спускался со второго этажа штаба отряда. «И как он только своими щупальцами удерживает